Герман Волков - Золотая Колыма
— Ты на Колыме еще не был, условия не знаешь,— говорил он Бобину,— но, если читал Джека Лондона, представить можешь...
— Джека Лондона читал, и, если опираться на его авторитет, женщин брать можно. Вспомни его рассказ «Мужество женщины»! Героиня оказывается смелее и выносливее мужчин.
— Да, но это — исключение, это — дочери снегов, а не наши обожаемые жены, слабые создания!
Разубедить Юрия Александровича было трудно. Он в принципе соглашался, что женщин можно брать, но предварительно испытав и закалив где-нибудь в горах поюжнее, а затем на Севере не давать им никаких поблажек, чтоб они стали такими же дочерьми снегов, как у его любимого Джека... Пока же таких жен нет, и придется обходиться без них.
Начальником рудной партии Билибин наметил назначить Ивана Едовина. Хотя и женатый, но едет один. Пятилетний стаж рудных разведок. К тому же Юрий Александрович полагал сам лично заниматься Среднеканской дайкой, на которую все возлагают самые большие надежды, и Едовин будет работать под его рукой,
Дмитрий Вознесенский вполне может быть начальником Тасканской поисковой партии, самой главной среди поисковых и самой обнадеживающей, по мнению Билибина. Дима холостой, настойчивый, даже настырный, на него можно положиться.
Сергею Новикову можно поручить Оротуканскую партию, прикрепив к нему прорабом Эрнеста Бертина. Правда, горняцкого опыта у Сергея пока никакого, только что окончил горное отделение Дальневосточного университета, но опыт — дело наживное.
Однако без вмешательства Серебровского Сергея Новикова из Дальзолота в Инцветмет не отпустят, и этот перевод надо оформить, пока Новиков до конца марта занимается на курсах в Ленинграде. Билибин написал Серебровскому письмо, в котором помимо Новикова просил для экспедиции хотя бы еще одного горного инженера.
Серебровский пошел навстречу, и Сергей Владимирович Новиков сразу по окончании курсов зачислялся в штат Колымской экспедиции начальником Оротуканской партии. А на просьбу направить хотя бы еще одного горного инженера очень скоро из Москвы пришла телеграмма:
«Выезжаю встречайте поезд (такой-то) вагон (такой-то». Подпись: «ФРАБИНОВИЧ».
В этой телеграмме все было ясно, немного озадачила лишь подпись. Решили, что фамилия Рабинович довольно распространенная, а «Ф» — инициал имени, поставленный вместе с фамилией ради соблюдения режима экономии на одном слове. Но что скрывается за буквой «Ф»?
— Филипп, либо Федор,— предположил Эрнест Бертин,— Мужик, чай, такой же дюжий, как Филипп Оглобин, Филипп Поликарпов... Серебровский тряпку нам не пошлет.
Других имен на «Ф» не вспомнили, и двинулись все вместе — Билибин, Бертин, Раковский, Вознесенский и Новиков — на Московский вокзал встречать Филиппа Рабиновича, прихватив все, что нужно, чтоб встреча была теплой и радостной.
На перроне чинно выстроились в ряд на том месте, где, по их расчетам, должен остановиться вагон с Филиппом Рабиновичем. День был морозный, солнечный. У Билибина и Вознесенского ослепительно сверкали перекрещенные молоточки и лакированные козырьки фуражек.
Поезд пришел, и вагон, указанный в телеграмме, остановился напротив них. Повалили пассажиры с чемоданами, мешками, ящиками. Ребята решили, что своего товарища они узнают, как рыбак рыбака. Но вагон опустел, а никого похожего на горного инженера не было.
И вдруг — голосок:
— Мальчики, здравствуйте...
Сгорбившись под рюкзаком, с двумя большими чемоданами в тонких руках, вытянутых из коротких рукавов короткого пальтишка, перед ними стояла маленькая, худенькая, как подросток, невзрачная девушка.
Их взгляд рассеянно остановился на ней и снова устремился на других пассажиров.
Однако она снова обратилась к ним:
— Здравствуйте, мальчики. Вы меня встречаете? Какие вы хорошие, что пришли...
Эрнест ответил:
— Извините, д-д-девочка, вы ошиблись.
А Дима Вознесенский с высоты своего роста клюнул ястребиным носом:
— Да-с, мадемуазель, вы ошиблись. Мы ждем своего коллегу, горного инженера Филиппа Рабиновича,
— Так я и есть горный инженер Рабинович. Только не Филипп, а Фаина, по отцу Клементьевна. Окончила Московскую горную академию... Диплом сейчас покажу. Подержите чемоданчики...
Фаина Клементьевна достала из сумки диплом и протянула его Билибину, видимо, догадавшись, что он главный.
Юрий Александрович посмотрел диплом, почесал затылок:
— Н-да... Окончила горную академию... Но тут, понимаете, какое-то недоразумение. Я запрашивал у Серебровского,..
— Александра Павловича я знаю, работала под его руководством...
— Все это понятно, но...— продолжал Билибин.
Но его прервал Новиков:
— А может быть, прежде чем выяснять отношения, примем багаж у Фаины Клементьевны и проводим ее в гостиницу...
— Ну что ж, пойдемте выяснять отношения в гостиницу,— сокрушенно сказал Юрий Александрович.
А Дима Вознесенский предупредил:
— Пойдемте! Но учтите, гражданочка, мы забронировали вам место в мужском номере. Вы, надеюсь, не против?
— Что делать? Если нет мест в женских номерах, придется пожить в мужском обществе,— покорно, с улыбкой, согласилась Рабинович.
— П-п-придется,— подтвердил Эрнест Бертин, ярый женоненавистник, и язвительно добавил: — В тайге, между прочим, никто для вас п-п-персональную палатку ставить не будет.
В гостинице пришлось, конечно, переоформлять номер. Пока одни утрясали это, другие, не боясь сгущать краски, внушали новоявленной горнячке, как ей будет трудно на Колыме.
Фаина Клементьевна соглашалась:
— Конечно, нелегко. Но зачем, мальчики, плакать раньше времени? Лучше дайте мне закурить.
— Что? — не сразу поняли мальчики.
— Я не курю! — демонстративно отвернулся Юрий Александрович.
— И я тоже,— с искренним сожалением развел руками Сергей Новиков.
— Придется мне угощать вас,— с нескрываемой иронией процедил Дима и протянул пачку: — Берите всю! Мне не жалко отравы. К тому же у меня всегда есть пачка про запас.
— Спасибо. Какие вы все добрые! — Фаина Клементьевна сладко затянулась папиросой.
— Простите,— стал извиняться Новиков,— мы встретили вас без цветов. Взяли с собой лишь...— Сергей замялся.
Но женщина поняла:
— Спасибо, я могу и выпить. Немножко, правда...
Эрнест мигом выставил обе бутылки «московской»:
— И этой от-т-травы не жалко,— и, решив испытать горную инженершу на крепость, налил ей полный граненый стакан.
Женщина пить не стала, только пригубила, оставив красный след помады на краешке стакана.
Бертин отвернулся от нее, отозвал в сторону Билибина:
