Жюль Верн - Ледяной Сфинкс
Я не переставал восхищаться славным Харлигерли. Достаточно было услышать его бодрый голос, как от уныния не оставалось и следа!
— Нас ждет самый лучший порт — говорил он, — вот увидите, друзья! Если посчитать хорошенько, то в этом путешествии везение сопутствовало нам гораздо чаще, чем невезение. Знаю, знаю: мы лишились шхуны… Бедная «Халбрейн», сперва взлетевшая в воздух, потом низвергнутая в пропасть! Однако сам айсберг доставил нас на сушу. А лодка с острова Тсалал, благодаря которой мы воссоединились с капитаном Уильямом Гаем и тремя его спутниками! Уверяю вас, течение и ветер, доставившие нас так далеко на север, теперь уже не бросят нас. Мне кажется, что удача на нашей стороне. Разве можно проиграть партию, заработав столько очков? Я сожалею лишь об одном: нас ждут берега Австралии или Новой Зеландии, а не Кергелены, не гавань Рождества с уютной таверной «Зеленый баклан»…
Сердечный друг почтенного Аткинса не мог не оплакивать подобное стечение обстоятельств, однако мы были готовы смириться с такой неудачей…
Еще восемь дней мы плыли прежним маршрутом, не отклоняясь ни к западу, ни к востоку, и только 21 марта потеряли из виду Землю Халбрейн, навсегда исчезнувшую за левым бортом.
Я продолжаю именовать эту землю по-прежнему, ибо ее берега протянулись вплоть до этих широт, и мы не сомневались, что она является составной частью Антарктиды.
Причиной выхода «Барракуды» в открытое море было то обстоятельство, что течение уносило нас на север, берег же закруглялся к северо-востоку.
Море еще не начало сковывать льдом, однако по нему проплывали бесконечные вереницы дрейфующих льдин, похожие на треснувшее стекло, и айсбергов невиданной высоты. Мы без устали маневрировали между ними, разыскивая проходы, чтобы не быть раздавленными в темноте.
Капитан Лен Гай отказался от всяких попыток определить наши координаты. Солнце исчезло, ориентироваться же по звездам было слишком затруднительно. «Барракуда» по-прежнему неслась вперед, увлекаемая течением, неуклонно стремящимся на север, о чем говорила стрелка компаса. Зная, какова средняя скорость нашего движения, мы смогли определить, что достигли к 27 марта 68°69' северной широты; значит, от Полярного круга нас отделяло теперь каких-то семьдесят миль!
Если бы и в дальнейшем нам не встретилось в пути никаких преград, если бы мы смогли беспрепятственно выйти в Тихий океан!.. Однако мы знали, что еще через несколько сот миль нашему взору предстанет неподвижная стена паковых льдов, в которой нам придется искать проход; не найдя его, мы будем вынуждены огибать ледяные поля с запада или с востока. Когда же и это препятствие останется позади…
Тогда наша утлая лодчонка вынесет нас в грозный Тихий океан, да еще в ту самую пору, когда в нем бушуют штормы, угрожающие и куда более надежным судам…
Нет, сейчас нам не хотелось об этом думать. Само небо придет нам на помощь… Нас обязательно подберет какой-нибудь корабль! Ведь боцман не переставал твердить об этом, а разве такой человек, как боцман, может заблуждаться?..
Тем временем поверхность моря начала затягиваться ледком, и нам все чаще приходилось пробивать себе дорогу в свежих ледяных полях. Термометр показывал 4°F (-15,56°С). Нас терзал мороз и порывы ледяного ветра, от которого не спасали толстые одеяла.
К счастью, у нас оказалось достаточно мясных консервов, а также три ящика галет и два нетронутых бочонка с джином. Что до пресной воды, то теперь в нашем распоряжении было видимо-невидимо льда.
На протяжении шести дней, до 2 апреля, «Барракуда» продиралась через льды припая, гребни которого взметнулись на высоту шестьсот — семьсот футов над уровнем моря. И на западе, и на востоке, насколько хватало глаз, ледяному барьеру не было видно конца, поэтому нам оставалось надеяться лишь, что перед нами откроется проход, в противном случае нам суждено было застрять среди льдов.
Однако и тут удача не изменила нам: обнаружив проход, мы устремились в него, затаив дыхание от страха перед неизвестностью. Потребовались невиданная отвага и ловкость командиров и матросов, чтобы сохранить шлюпку и всех нас невредимыми. До конца дней своих я не устану благодарить капитанов Лена и Уильяма Гаев, лейтенанта Джэма Уэста и боцмана, которым все мы обязаны жизнью.
О чудо: мы вышли в Тихий океан! Однако долгий путь не прошел для лодки даром: борта ее утратили былую прочность. Теперь мы без передышки вычерпывали со дна воду, которая все прибывала, и не только через швы, но и поверх бортов, ибо волнение становилось все сильнее…
И все же главная опасность заключалась не в том, что мы сгинем во время шторма. Нет, ужас закрадывался в наши сердца по другой причине: мы пока не увидели ни одного корабля и начинали подозревать, что китобои уже покинули эти края в преддверии зимы. Неужели начало апреля — слишком поздний срок, неужели мы опоздали на несколько недель?..
Наверное, мы были правы, полагая, что единственная наша надежда — это корабли американской экспедиции. Но и для встречи с ними следовало оказаться в этих широтах двумя месяцами раньше…
В самом деле, 21 февраля один из кораблей лейтенанта Уилкса находился в точке с координатами 67°17' южной широты и 95°50' восточной долготы, открыв незадолго до этого неведомое побережье, протянувшееся к западу и к востоку вдоль семидесятой параллели. Однако вскоре, опасаясь наступления зимы, корабль этот повернул на север и бросил якорь в Хобарте, на Тасмании.
В том же году экспедиция, ведомая французским капитаном Дюмон-Дюрвилем, вышедшая в море в 1838 году и намеревавшаяся достичь полюса, открыла 21 января под 66°30' южной широты и 138°21' восточной долготы землю Адели, а затем, 29 января, под 66°30' и 129°54'— берег Клари. Сделав немало крупных открытий, «Астролябия» и «Зеле» покинули антарктические воды и также направились в Хобарт.
Итак, все эти корабли не могли стать нашими спасителями. «Барракуда», лодчонка из ореховой коры, оказалась одна в бурных водах, и мы были готовы смириться со своей горькой участью. Ведь от ближайшего берега нас отделяло полторы тысячи миль и уже целый месяц как наступила зима…
Харлигерли— и тот готов был согласиться, что мы упустили последний шанс, на который он возлагал все надежды…
Шестого апреля мы остались почти без припасов. Ветер начинал крепчать, и каждая волна, вздымавшаяся над шлюпкой, грозила превратиться в роковую.
— Корабль! — раздался крик боцмана, и все мы увидели в четырех милях к северо-востоку корабль, показавшийся из тумана.
Мы отчаянно замахали всем, что оказалось под рукой. Нас заметили… Корабль лег в дрейф, и к нам устремилась большая шлюпка.
