Леонид Платов - Страна Семи Трав
«Детей солнца» заинтересовала маленькая круглая льдинка. Наиболее азартные из охотников вошли по пояс в воду и длинными копьями пригнали упрямую льдинку к берегу. Но едва лишь взяли ее в руки, как тотчас же выронили. На ней были какие-то загадочные значки. Она была заколдована!
Ланкай предложил бросить льдинку обратно в море, но Нырта не согласился с этим. Решено было доставить ее Хытындо: пусть разбирается в колдовстве, ведь это ее дело.
Не могло быть сомнений в том, что льдинка заколдована. Все охотники убедились в этом на обратном пути. Она не таяла на солнце, а когда один ротозей, которому поручили нести ее, уронил льдинку на камни, она не разбилась.
Однако назначение ее выяснилось только дома. Хытындо объявила, что внутри спрятана душа чужеземца, — недаром льдинка проникла в котловину тем же путем, что и он, с севера, и была вынесена на берег вместе с плавучими льдинами, подобно тому, как это произошло с ним. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: душа догнала своего владельца.
Рассеянно кивая, Петр Арианович с волнением рассматривал стеклянный сосуд, выброшенный морем на берег Таймыра.
Подлинное назначение «заколдованной льдинки» вскоре стало ему понятным. Это был гидрографический буй, один из тех поплавков, которые сбрасывают с корабля или спускают с берега, чтобы определить направление и скорость морских течений. Внутрь вкладывается записка на нескольких языках. В ней просят сообщить, когда и на каких координатах обнаружен буй.
Не записка ли чернела внутри стеклянного шара?.. Петр Арианович еще ниже склонился над буем. Оказывается, в шар была впаяна трубка.
Что скрывается там? Какое известие из России?
Географ покосился на Нырту.
Простодушный «сын солнца» был поглощен своим только что сделанным бесценным приобретением. Хохоча, как ребенок, он забавлялся очаровавшими его перламутровыми пуговицами: то встряхивал их в горсти и, склонив голову, с наслаждением прислушивался, как они стучат, ударяясь друг о друга, то будто выбирая самую красивую, раскладывал их в два или три рядка на земле. Потом откуда-то из одежды извлек длинную нитку и, сосредоточенно сопя, принялся нанизывать на нее пуговицы одну за другой. Видимо, ими предназначено было украсить его мужественную грудь в виде ожерелья.
«Этого занятия ему хватит надолго», — сообразил Петр Арианович и повернулся к Нырте спиной, закрывая от него стеклянный шар.
Где же крышечка? Ага, вот! Плотно привинчена, однако! Без гаечного ключа не открыть. А где в горах достанешь гаечный ключ? Нет, поддается. Еще несколько оборотов! Еще!..
Ветлугин открыл крышку трубки, впаянной в шар. Затем, дрожа от нетерпения, извлек оттуда свернутую трубочкой записку.
Первая весть из окружающего молчаливого мира! Первая за столько лет!..
В глазах ходили круги, буквы на записке сливались. Географ усилием воли взял себя в руки. Буквы перестали плясать и вытянулись в шеренгу, образуя слова, смысл которых не сразу доходил до сознания. Наконец Петр Арианович прочел:
«Этот гидрографический буй спущен на воду 12 августа 1932 года с борта ледокольного парохода „Сибиряков“ на таких-то координатах. Убедительная просьба сообщить, на каких координатах и когда найден буй, что важно для изучения течений и дрейфа льдов в приполярных морях СССР. Адрес: Ленинград, Гидрометслужба СССР».
Этот же текст был повторен на английском и норвежском языках.
Ветлугин поднялся с земли. Записка ходуном ходила в его руке.
— Ленинград!.. Ле-нин! — повторил он вслух. — Я понял! Все понял! Там, в России, произошла революция. Мы победили! Какой-то город назван именем Ленина. Значит, революция!..
Нырта, отложив ожерелье, с удивлением смотрел на своего друга. Тынкагу не узнать. Всегда спокойный, сдержанный, он сейчас бледен, дрожит, с губ его срываются непонятные Нырте слова:
— Но когда же произошла? В каком году? В шестнадцатом?.. Я бежал в шестнадцатом. Могла произойти в тот же год, вскоре после моего побега. Или позже? В двадцатом?.. В тридцатом?..
Он в изнеможении опустился на траву.
Быть может, на него подействовало колдовство льдинки, которая не тает? Нырта подбежал к шару, с беспокойством ощупал. Нет, шар цел! Охотник внимательно осмотрел его со всех сторон: сверху, снизу. Ни царапин, ни трещин.
Непонятно, что же сказала Тынкаге его душа, спрятанная в льдинке?..
Нырта присел на корточки рядом, заглянул в глаза своему другу, потом с неуклюжей лаской, как маленькому, вытер его мокрое лицо ладонью.
Остановившимся взглядом смотрел Ветлугин на стеклянный шар, словно тот еще хранил на своей гладкой поверхности отражение невиданно прекрасного, ослепительно-сияющего мира, откуда приплыл.
Ах, если бы эта «льдинка» на самом деле была волшебной! Тогда бы географ мог увидеть на ее поверхности силуэты новых, неизвестных ему приморских городов, мимо которых проходил ледокольный пароход «Сибиряков», быть может, даже различил бы отражение лиц, энергичных, смелых, озабоченно склонившихся над буем перед отправлением его в далекое путешествие.
Увы, «льдинка», лежавшая в траве, не была волшебной. В гидрографическом буе находилась лишь коротенькая записка.
Зато в ней было слово, которое мгновенно преобразило весь мир для Ветлугина: «Ленинград», то есть город, названный именем Ленина!
Россия, на карте которой появился Ленинград, несомненно, стала другой. Какой же?..
Ветлугин пытался представить себе ее — и не мог! Воображение изменило ему.
Раньше вся Россия за перевалами Бырранги была как бы погружена в непроглядную темь. Сейчас грандиозные пространства — от Балтики до Тихого океана — залиты слепящим светом. Режет глаза, не видно ничего!..
Россия! В записке дважды повторено слово «СССР». Похоже на «Россию», только согласные буквы расположены в обратном порядке. Что бы это могло означать?..
И какие события пронеслись по ту сторону перевала за это время? Чем кончилась война с кайзеровской Германией? Как совершалась революция? Сопротивлялись ли ее враги? Когда прибыл в Россию Ленин, чтобы возглавить революцию?
Орфография записки тоже была новой. Исчезли буквы ять и твердый знак. Это укрепляло уверенность в революционных переменах в стране.
Мириады разноцветных бликов, как в калейдоскопе, завертелись, засверкали перед глазами. Закружилась голова…
Петр Арианович почувствовал себя неимоверно усталым. Не было сил подняться с земли: наступила нервная реакция.
Он лежал неподвижно, стараясь успокоиться. Попытался вообразить путь географического буя, который матово отсвечивал в траве. Это давалось легче, чем попытка представить себе новую, революционную Россию там, за пределами гор Бырранга.
