Наталья Притвиц - Саянский дневник
20 августа
Спали плохо. Виноват в этом проклятый гнус, который проснулся раньше всех и хотел, очевидно, устроить подъем. Кусает он за ушами и в лоб. Если же руки по неосторожности остаются снаружи, то и на них появляется масса укусов. Некоторые, спасаясь от гнуса, укрылись с головой, другие предпочитали быть съеденными, но дышать свежим воздухом.
Под утро пошел дождь. Мы с невольным трепетом прислушивались к стуку капель по тенту — ведь это был первый дождь для нашей палатки. Однако она с честью выдержала испытание.
Встав, мы стали «считать раны товарищей», то есть изучать опухшие и покусанные физиономии своих соседей. Как и предсказывал Юрбор, больше всего пострадали блондины. У Танюшки все лицо в буграх от укусов, у инструктора и летописца лбы в густую красную крапинку, а на физиономии Мики было насчитано сорок семь укусов.
Тропа идет по низкой пойме Поперечного Казыра, переходя с одного берега на другой. Инструктор почему-то считает дурным тоном и признаком слабости искать удобные переходы через реку, поэтому после первых двух-трех бродов у всех уже абсолютно мокрые ноги. Начинает моросить дождь. Одеваем штормовки поверх рюкзаков, чтобы сохранить сухими вещи — мы уже научены горьким опытом.
Тропа становится хуже, вернее, мы все время теряем ее и продираемся то по болоту, то по кустарнику, то по лесу.
В результате один олень цепляется за ствол рогами. Рывок — и у него отламывается рог. Этот же олень через некоторое время отламывает еще кусок рога. Николай Петрович заметно нервничает, говорит, что тропа очень плохая и что олени калечатся.
Перед самым перевалом перешли в последний раз Поперечный Казыр и поднялись по травянистому склону на перевальную седловину. В ней лежит красивое, почти круглое озеро в рамке крутых зеленых берегов. Под ногами все синеет от ягод голубики.
Мы еще не успели отойти от озера, как его заволокли быстро текущие нам навстречу волны тумана. Скрыли они и оставшийся справа по ходу мрачноватый цирк с крутыми склонами и остатками снежников, откуда берет начало Поперечный Казыр.
Спустившись метров на пятьсот по Пихтовому ручью, остановились на небольшом бугорке с отдельно стоящими кедрами. Мику с летописцем командировали обратно к перевалу за ягодами. Леха распорядился: «Чтобы через сорок минут вы вернулись обратно». Однако мы смогли вернуться только через два с половиной часа, в продолжение которых обирали один единственный склон, густо усыпанный голубикой. Завхоз здорово придумал, что не дал диметилфталата — накомарники идеально предохраняют ягоды во время их сбора. Если иногда, забывшись, тянешь ягоду в рот, то натыкаешься на сетку. Снять или даже отодвинуть накомарник нет никакой возможности — комары стаями вылетают из кустов, надсадно пищат где-то под самым ухом, а штормовки наши принимают серый оттенок от насевших на них кровопийц. Котелки, несмотря на обилие ягод, наполняются мучительно медленно, хотя главное условие — закрыть ягодами дно — уже давно выполнено.
Наконец Микин котелок полон, другой не совсем. Мы слезаем со склона, трепеща при одной мысли о падении. Внизу у ручья собираем еще пучок зеленого лука, растущего на болотистом лугу вперемежку с незабудками и огоньками.
Возвращаемся совершенно мокрые и застаем лагерь почти еще не разбитым. Зато все штормовки высушены.
На обед был суп с мясом, вареное мясо и мусс — божественное варево из ягод, сахара и манки, густо малинового цвета и неописуемого вкуса. Решили присвоить перевалу название «Мусс», а муссу название — «Грандиозный».
День десятый
21 августа
Как только мы вчера легли, по палатке забарабанил крупный дождь. Тент совсем близко над головой, и кажется, что струи воды вот-вот начнут так же поливать нас самих. Но наша палатка выдержала прошлым утром первое испытание, и мы спокойно уснули под убаюкивающий шум дождя. Но это было преждевременное спокойствие. Часа через два мы проснулись от того, что на головы нам опустилось что-то тяжелое, холодное и мокрое. Оказалось, что это провис тент и в нем собралось целое озеро воды. Мы, не вылезая из палатки, приподняли свой край и выплеснули воду, но через полчаса повторилось то же самое. Вставать и вылезать на дождь никому не хотелось, а потому мы всю ночь время от времени выливали воду и понемногу сдвигались вниз, убегая от все больше провисавшего тента. Кончилось тем, что ноги наши высунулись наружу и одеяло подмокло.
Когда дежурные вылезли из палатки, костер уже горел, а у костра сидел унылый и мокрый до нитки Владик. Оказывается, любовь к охоте погнала его чуть свет на перевал, на озеро, где он ожидал увидеть уток и принести их нам на завтрак. Впрочем, любовь к охоте не мешает ему по нескольку дней не чистить ружье. Зато инструктор в этом отношении полная противоположность Владику. Он почти не стреляет из своей малопульки, но чистит и мажет ее утром и вечером. Без конца на чехле его ружья нужно перешивать то пуговицы, то петельки, то ремень. Ночью ружье кладется в мешок. Но, несмотря на все заботы, мы еще ни разу не имели к обеду никакой дичи.
С утра небо хмурилось, моросил дождь. Мы долго и нудно собирались, а когда хотели вьючить оленей, Николай Петрович поправил свою кепчонку и сказал: «А у меня, начальник, такой план». И предложил не идти сегодня нога за ногу, прорубая тропу и отдавая людей и оленей на съедение гнусу, а остаться здесь, послав вперед двоих людей с топорами. Предложение было принято. С топорами ушли Владик и Леха. Ушел и Николай Петрович с оленем. Оставшиеся стали благоустраивать лагерь.
Первым делом нужно было перетянуть палатку: дождь грозил начаться каждую минуту, а она была все в том же плачевном состоянии, что и ночью. За это взялись инструктор и летописец. Начались муки творчества. Поочередно отпускали и натягивали все оттяжки, но яма на тенте при всех вариантах только увеличивалась. Пытались применить к тенту законы механики, но он оказался системой, статически не определимой неопределенное количество раз. Пришлось пришить к заднему краю еще две оттяжки, кроме средней, и на этом покончить.
Потом инструктор взялся за выпечку хлеба — первого хлеба в походе. Разложил перед собой кастрюли, сковороды, приготовил муку, воду, соду, кислоту, масло и приступил. Как-то очень странно было видеть нашего инструктора с руками, перемазанными тестом. Но он блестяще справился со своей задачей и испек три румяные, поджаристые, аппетитно пахнущие лепешки!
Целый день нас развлекал Борис, оставшийся с нами.
Он необычайно наблюдательный и сообразительный парнишка, великолепно говорит по-русски, любит употреблять витиеватые выражения вроде «с толстым удовольствием», «он долго и протяжно вздохнул». Относительно нас Борис сказал, что мы не дорожим жизнью.
