Иван Крузенштерн - На парусниках «Надежда» и «Нева» в Японию. Первое кругосветное плаванье российского флота
20-го в полдень находился от нас южный норвежский мыс Линденесс NNW в расстоянии около 18 миль, который принят мною пунктом отшествия. Под вечер шел сильный дождь и ветер от OSO дул весьма крепкий, но поутру последовало безветрие. В сие время находились мы на Доггер-Банке, почему и закинули мы для свежей рыбы невод, но лов был неудачен. Тогда же велел я опустить, полученную мною от адмирала Чичагова, Гельсову машину для узнания разности температуры воды на поверхности и глубине известной; но как сия была 24 сажени, то и оказалась разность едва приметною. Барометр показывал опять 29,16, зыбь была очень сильная от N, верные предвозвестники крепкого ветра, который, настав в 10 часов вечера, свирепствовал столько же, как и сентября 18-го; но только был для нас попутный. Ввечеру следующего дня ветер утих, и 23-го сделалась по долгом времени хорошая погода.
В сей день встретился с нами английский 50-пушечный корабль под брейд-вымпелом, на коем находился командор Сидней Смит. Он крейсировал со своей эскадрою около Текселя, но из оной не видали мы ни одного корабля. Командор прислал к нам офицера с весьма учтивым на мое имя письмом, в котором желал нам счастливого в путешествии успеха. В 5 часов пополудни увидели мы английский фрегат, который, вероятно, почел корабль наш неприятельским и преследовал нас под всеми парусами. Он догнал нас уже в 9 часов вечера. Открылось, что капитан сего фрегата был Бересфорд, с которым за девять лет назад служили мы вместе в Америке. Это побудило меня к нему съездить. Оба рады были мы сердечно нашему нечаянному свиданию. В последний шторм повредилась на фрегате мачта, что принудило его идти в Ширнес.
Я объявил Бересфорду, что астроном наш должен отправиться в Лондон для покупки недостающих астрономических инструментов и что Резанов желает также воспользоваться сим случаем и побывать в Лондоне. Немедленно представил он мне свою готовность взять их к себе на фрегат и отвезти в Ширнес, куда предполагал он прийти на другой день. Видя, что могу сберечь через то довольно времени, решился я принять предлагаемую нам услугу, невзирая даже и на то, что уже поздно было отправить сею же ночью упомянутых к нему на фрегат и что я, уклоняясь от своего курса, принужден был во всю ночь следовать за фрегатом, державшим курс свой к берегам английским. Благоуслужливость капитана Бересфорда простерлась далее. Он прислал к нам одного из своих лоцманов, коих было у него двое, с приказанием оному оставаться у нас до тех пор, пока буду я находить то нужным.
Мы плыли вместе до следующего утра, в которое увидели весь английский берег при Орфорд-Нессе. Тогда приехал к нам капитан Бересфорд и взял с собою Резанова, астронома Горнера и майора Фридерици; после чего разлучились мы скоро, и каждый пошел своим курсом. При сем не упустил я случая отослать своего племянника Бистрома, кадета Морского корпуса, в Лондон, с тем чтобы отправиться ему оттуда назад в Россию. Худое состояние его здоровья, увеличившееся чрезмерно от беспрестанного страдания обыкновенною морскою болезнью, показало ясно, что продолжение путешествия было для него вовсе невозможным.
Поскольку прошедшею ночью должны были мы следовать за фрегатом, «Виргиниею», то и произошло, что мы находились теперь между английским берегом и опасными мелями, из коих главная называется Голоперс, и на оной нет никакого знака. Мореплаватели стараются обыкновенно проходить мористее[27] сих мелей, между оными же не отваживаются ходить без лоцмана. Ночью ветер сделался совсем противный и принудил нас в следующий день лавировать между Норд и Зюйд Форландом. Пополудни настало совершенное безветрие; прилив был противный и направление имел из Английского канала. Все сие заставило нас бросить верп; но вдруг потом сделался ветер восточный, которым прошли мы наступившею ночью Дувр.
Сентября 26-го в 4 часа пополудни перешли мы меридиан Гринвичский, от коего предположил я считать долготу через все путешествие западную, потому что плавание наше было от востока к западу.
Маяк Эдистон. Конец XVII века
27-го в 9 часов увидели мы огонь Эддистонова маяка. В 11 часов, находясь по счислению в недельном расстоянии от Фальмута, велел я убрать паруса и лавировать под марселями до рассвета. По наступлении дня Корнвальский берег открылся вблизости перед нами. Скоро потом увидели мы берег Св. Анны, или восточную конечность Фальмутского входа, а наконец крепость Пенданис, находящуюся на западной стороне оного. В 8 часов бросили якорь на Каррегском рейде, на коем соединились с «Невою», пришедшею туда двумя днями ранее. Я послал немедленно лейтенанта Левенштерна к коменданту спросить, если я отсалютую крепости, то будет ли он отвечать нам равным числом выстрелов. Комендант отвечал, что он без сомнения сделает то для российского флага, что и исполнено было следующим утром. Стоявшему тут английскому фрегату салютовал я двумя выстрелами меньше против крепости, а именно семью, и он ответствовал равномерно.
Главное намерение, побудившее меня зайти в сию гавань, состояло в том, чтобы запастись здесь некоторым количеством ирландской солонины, ибо я опасался, что российская, датская и гамбургская солонина не выдержат и года. На каждый корабль, по недостатку места, взято было ирландской только на 6 месяцев. Здесь приказал я выконопатить корабль свой весь снова для того, что во время штормов в Северном море входила в него вода с обоих боков. Работа сия, невзирая на то, что я, кроме своих конопатчиков, нанял еще восьмерых в Фальмуте, продолжалась 6 дней. Поскольку нам было необходимо зайти в какую-либо английскую гавань, то Фальмут предпочел я Портсмуту и Плимуту и впоследствии был тем совершенно доволен, ибо мы могли достаточно запастись здесь всем тем, что только было нужно.
Сим обязал нас преимущественно тамошний купец Фокс, доставивший нам доброхотно все вещи за сходную цену. Генерал Кауел, областного войска начальник, равно и лорд Рауль, шеф милиционного полка, оказали нам столько благоприятства, что я не могу тем довольно нахвалиться. Они находились в Фальмуте с того времени, когда англичане угрожали вторжением французам в их отечество. Город сей хотя не велик и некрасивого построения, однако представляет глазам иностранца некую свойственную всем английским городам приятность. Впрочем, разность между Фальмутом и другими северо-восточными английскими городами, которые имел я случай видеть, довольно приметна; наипаче же виден в нем недостаток в благосостоянии людей нижнего класса, что в Англии, по сравнению со всеми европейскими землями, особенно кажется необычайным.
Поскольку провинция Корнвальская, как известно, очень изобильна минералами, для добывания которых из земли потребны почти все жители сей провинции; хлебопашество же и скотоводство по сей причине с желаемым успехом производимы быть не могут, да и для торговли весьма мало других продуктов там имеется, то мне посему и кажется, что приносящие малую прибыль упражнения нижнего состояния людей, состоящие большей частью в разработке рудников, служат вероятною причиною таковой их скудости. Мне не удалось быть на полях в отдалении от города, и я делаю общее заключение только по тому, что примечено мною в Фальмуте; и так не уверен совершенно в точности сего моего суждения. Фальмутская пристань пространна и прекрасна.
Большие корабли останавливаются на Каррегском рейде в расстоянии от города на одну английскую милю. Пакетботы, отправляющиеся ежемесячно в Америку, Вест-Индию и Лиссабон, останавливаются перед самым городом. Якорное стояние в обоих местах столь безопасно, что не было еще ни одного случая, чтобы какой-либо корабль или судно сорвало с якоря.
Глава III. Плавание из Англии к островам Канарским, а оттуда в Бразилию
Все было готово, ветер сделался попутный, и я с великим нетерпением ожидал Резанова, прибывшего наконец в Фальмут 5-го числа перед полуднем. В тот же день, по наступлении прилива, оставили мы рейд Каррегский, при свежем северном ветре, склонившемся через несколько часов к востоку. Ветер дул свежий, не производя большого волнения. Ночь была светлая, совершенно безоблачная, прекрасная. Все офицеры оставались на шканцах до полуночи. Каждый помышлял и желал, чтобы сия ясная, но последняя ночь у берегов европейских была предзнаменованием благополучного путешествия. Таковая мысль и желание, происходившие не от боязни о личной опасности, более всего могли во мне оказывать свое действие.
