Жюль Верн - Пятьсот миллионов бегумы. Найденыш с погибшей «Цинтии»
Среди гостей морского префекта, приглашенных на встречу с офицерами «Аляски», присутствовал высокий старик с благородным и грустным лицом. Эрик невольно заметил в устремленном на него печальном взгляде незнакомца чувство симпатии, в котором невозможно было ошибиться. То был г-н Дюрьен, генеральный консул в отставке, один из деятельных членов Французского географического общества, широко известный своими исследованиями в Средней Азии и в Судане, Эрик всегда читал с большим интересом статьи о его путешествиях. А потому, когда юношу представили г-ну Дюрьену, он мог поддерживать сознанием дела беседу с французским ученым. Как ни естественно чувство удовлетворения достигнутыми результатами, оно не всегда является уделом путешественника. Нередко, когда его приключения приобретают широкую огласку, он пожинает шумные успехи в обществе; но не так уж часто ему дается встретить в гостиных знатоков, способных оценить по достоинству его труды. Почтительная любознательность молодого лейтенанта искренне тронула всеми уважаемого географа, и на его бледных губах заиграла улыбка.
— Мне не принадлежит большая заслуга в этих открытиях, — ответил он Эрику на вопрос об удачных раскопках, недавно произведенных им в окрестностях Асуана. — Я шел наугад, как человек, который пытается заглушить тяжелые воспоминания и, отдаваясь любимому занятию, мало заботится о результатах своего труда. Ну, а все остальное стало уже делом случая…
Адмирал, заметив взаимную симпатию Эрика и г-на Дюрьена, постарался усадить их рядом за столом, и они продолжали оживленно беседовать и во время обеда.
Когда подали кофе, молодой лейтенант подвергся неожиданной атаке со стороны маленького лысого человека, некоего доктора Кергаридека, который ни с того ни с сего спросил его, откуда он родом. В первую минуту, несколько удивленный этим вопросом, Эрик ответил, что он швед, а вернее говоря, норвежец, и что семья его проживает недалеко от Бергена. Затем Эрик поинтересовался причиной такого любопытства.
— Причина самая простая, — ответил собеседник. — Вот уже целый час, как я наблюдаю за вами, сидя за столом. Мне никогда не приходилось видеть такое классическое выражение кельтского типа. Надо вам сказать, что я весьма пристрастен к кельтской культуре. И вот впервые в жизни мне довелось столкнуться со всеми признаками кельтского типа у скандинава! Быть может, в этом скрывается ценнейшее указание для науки? Быть может, следует отнести Норвегию к областям, которые некогда посещались нашими галльскими предками?
Эрик только было собрался разъяснить брестскому ученому мотивы, снижавшие ценность его гипотезы, как доктор Кергаридек повернулся к нему спиной, чтобы приветствовать даму, входившую в эту минуту в салон морского префекта, и начатый разговор оборвался. Молодой лейтенант наверняка не вспомнил бы об этом эпизоде, если бы на следующий день, проходя по примыкающей к рынку улице, доктор Швариенкрона вдруг не сказал ему при виде погонщика быков из Морбиана:
— Мой дорогой мальчик, если бы у меня оставалось хоть малейшее сомнение в твоем кельтском происхождении, то здесь бы оно окончательно рассеялось! Ты только погляди, как все эти бретонцы похожи на тебя! Ведь у них такой же матовый цвет лица, такой же удлиненный череп, такие же карие глаза, темные волосы и даже такая же осанка, как у тебя!.. Нет, что бы ни говорил Бредежор, ты — чистокровный кельт. Можешь быть в этом уверен!
Вот тогда-то Эрик и рассказал ему о том, что говорил накануне доктор Кергаридек. И профессор Швариенкрона пришел в такой неописуемый восторг, что в течение целого дня ни о чем другом не мог говорить.
Тюдор Браун, как и все пассажиры «Аляски», получил и принял приглашение морского префекта. Можно было даже предположить, что он намеревался отправиться туда в своем обычном костюме, так как именно в нем он сел в лодку в назначенный для обеда час. Но, очевидно, необходимость расстаться со своим неизменным цилиндром показалась Тюдору Брауну столь тягостной, что в ту самую минуту, когда он собирался уже переступить порог префектуры, он круто повернул назад. В тот вечер его больше никто не видел.
Эрик, вернувшись после бала, где он много танцевал и веселился, узнал от Герсебома, что Тюдор Браун возвратился на судно около семи часов вечера и пообедал в одиночестве. После обеда он прошел в каюту капитана, чтобы взглянуть на морскую карту, а потом около восьми часов уехал на той же самой шлюпке, которая доставила его с берега. Таковы были последние сведения, полученные об этом человеке.
На следующий день, к пяти часам, Тюдор Браун не появился, хотя ему было хорошо известно, что ремонт машины закончен, огни в топках разведены и отплытие «Аляски» не может задержаться. Капитан лично всех об этом предупредил. Поэтому он отдал приказ сняться с якоря.
На корабле уже убирали якорную цепь, когда была замечена лодка, с предельной скоростью плывшая к «Аляске». Все подумали, что на ней находится Тюдор Браун, но вскоре убедились, что она привезла только письмо. Ко всеобщему удивлению, это письмо было адресовано Эрику.
Распечатав конверт, Эрик увидел, что в нем была визитная карточка Дюрьена, генерального консула в отставке, члена Французского географического общества. На ней было написано карандашом:
«Счастливого пути! Скорейшего возвращения!»
Как передать душевное состояние Эрика? Внимание и участие знаменитого ученого глубоко растрогали его. Когда юноша покидал эту гостеприимную землю, где он провел не более трех дней, ему казалось, что он расстается с родиной. Эрик бережно спрятал визитную карточку г-на Дюрьена в бумажник, подумав, что прощальный привет благородного старца принесет ему счастье.
Две минуты спустя «Аляска» отчалила и направилась к выходу из гавани. В шесть часов вечера она рассталась с лоцманом, который пожелал ей благополучного плавания.
Было 20 февраля. Стояла ясная погода. Солнце скрылось за линией горизонта столь же внезапно, как в летние дни. Надвигалась ночь, и вскоре совсем стемнело, так как луна должна была взойти только в десять вечера. Эрик, несший первую вахту, неслышными шагами прохаживался по шканцам note 5 7. Ему казалось, что вместе с Тюдором Брауном исчезли все злые силы, угрожавшие экспедиции.
«Лишь бы ему не взбрело в голову дожидаться нас на Мальте или в Суэце», — думал Эрик.
Ведь это было не только возможно, но и вполне вероятно, если Тюдору Брауну захотелось избежать длительного обхода, который «Аляска» должна была сделать, чтобы попасть в Египет. Пока судно будет огибать Францию и Испанию, он сможет, если ему заблагорассудится, провести неделю в Париже или в любом другом городе, лежащем на пути, чтобы потом встретить «Аляску» в одном из тех портов, куда она зайдет за почтой, будь то Александрия или Суэц, Аден или Коломбо на Цейлоне, Сингапур или даже Иокогама.
