Герман Мелвилл - ОМУ
Глава 78
Миссис Белл
Как-то днем, задумчиво прогуливаясь по одной из тропок, вьющихся среди тенистых рощ в окрестностях Талу, я в изумлении застыл перед солнечным видением. Навстречу мне, помахивая зеленой веткой, легким галопом ехала верхом на резвом белом пони красивая, очаровательно одетая молодая англичанка.
Я оглянулся, чтобы убедиться, действительно ли я в Полинезии. Кругом росли пальмы, но откуда же здесь эта леди?
Когда видение приблизилось, я отошел к краю тропинки и вежливо поклонился. Дама бросила на меня смелый лучистый взгляд, а затем, потрепав по шее свою лошадку, весело воскликнула: «Лети, Уилли!»… и поскакала среди деревьев; я побежал бы за очаровательной всадницей, но копыта Уилли так быстро стучали по сухим листьям, что преследование было бесполезно.
Я направился прямо к дому По-По и рассказал доктору о своем приключении.
Назавтра мы узнали из расспросов, что незнакомка приехала из Сиднея, живет на острове около двух лет и что она жена мистера Белла (счастливчик!), владельца плантации сахарного тростника, о которой я упоминал раньше.
В тот же день мы отправились на эту плантацию.
Местность вокруг поражала красотой: плоская зеленая чаша, окруженная пологими склонами холмов. Плантация сахарного тростника — в различных стадиях зрелости его было здесь около сотни акров — имела цветущий вид. Впрочем, большой участок земли, прежде, по-видимому, обрабатывавшийся, был теперь заброшен.
Извлечение сахаристого вещества производилось под огромным навесом из бамбука. Там мы увидели несколько грубых приспособлений для дробления тростника, а также большие котлы для выпаривания сахара. Но в настоящее время работы не велись. Два-три туземца сидели в одном из котлов и курили; еще один играл в карты с тремя матросами с «Левиафана».
Пока мы разговаривали с этими молодчиками, подошел какой-то незнакомый человек — загорелый европеец романтического вида в широком костюме из нанки; его тонкая шея и грудь были обнажены, и он щеголял в гуаякильской шляпе с полями, напоминавшей китайский зонтик. Это был мистер Белл. Он вел себя очень вежливо, показал нам поместье и, приведя нас в какое-то подобие беседки, предложил, к нашему удивлению, угостить нас вином. Люди предлагают часто, но мистер Белл не ограничился только словами, а достал бутылку ароматного хереса. Мы пили его из только что сорванных и разрезанных пополам лимонных дынь. Роскошные кубки!
Вино было куплено на Таити у французов.
Мистер Белл принял нас крайне любезно, но мы ведь пришли, чтобы увидеть миссис Белл. Увы, она действительно оказалась видением: этим утром она уехала в Папеэте навестить жену одного из миссионеров.
Я шел домой сильно опечаленный.
Откровенно говоря, эта дама сильно задела мое любопытство. Прежде всего она была самой красивой белой женщиной из всех, когда-либо виденных мною в Полинезии. Но этого мало. Ее глаза, розы ее щечек, ее божественный вид в седле я не забуду до моего смертного часа.
Владелец плантации сам был молод, крепок и красив. Пусть же плодятся и множатся маленькие Беллы и возносят хвалу благословенной стране Эймео.
Глава 79
Церковь в Талу. Заседание суда в Полинезии
В Партувае находится самая красивая и самая лучшая церковь в Южных морях. Подобно дворцовым зданиям, она стоит на искусственном молу, полукругом выступающем в бухту. Церковь построена из тесаных коралловых глыб — материала исключительно хрупкого, но, как говорят, приобретающего прочность после того, как подвергнется атмосферным влияниям. Чужеземцу эти глыбы кажутся чрезвычайно странными. На их поверхности видны отпечатки, похожие на следы каких-то необычайных окаменелостей, сохранившихся с допотопных времен. Кораллы, когда их вырубают из рифа, бывают почти белого цвета, но постепенно они темнеют, и теперь некоторые церкви в Полинезии имеют такой же закоптелый и древний вид, как знаменитый собор Святого Павла.
Партувайский храм построен в форме восьмиугольника с идущими вдоль всех стен галереями. В нем около четырехсот мест. Внутри все окрашено в коричневато-красный цвет; так как окон, вернее амбразур, очень немного, то темные скамьи и галереи, а также возвышающаяся мрачным призраком кафедра, производят далеко не веселое впечатление.
По воскресеньям мы всегда посещали службу. Сопровождая семью По-По, мы, конечно, вели себя самым благопристойным образом, а потому все пожилые жители деревни несомненно считали нас примерными молодыми людьми.
Места По-По находились в самом укромном уголке, как раз у одного из пальмовых стволов, поддерживающих галерею, к которому я всегда прислонялся; По-По и его супруга сидели по одну сторону, доктор и сын-щеголь — по другую, а остальные дети и бедные родственницы — сзади.
Лу, вместо того чтобы усесться (как ей полагалось) рядом с отцом и матерью, всякий раз убегала на галерею и присоединялась к компании вертушек, своих сверстниц, которые во время проповеди только и делали, что смотрели вниз на прихожан, с хихиканьем указывая пальцем на забавных старых дам в несуразных шляпах и коротких платьях-балахонах. Но сама Лу никогда не вела себя столь неприлично.
Иногда на неделе в церкви устраивалась дневная служба, во время которой с проповедью выступали сами туземцы, собиравшие, правда, немного слушателей. После того как миссионер произносил вступительную молитву и бывал спет псалом, ораторы поднимались со своих мест и начинали проповедовать на чистом таитянском языке с чрезвычайно выразительными интонациями и жестами. Особенно любили слушать старосту По-По, хотя он и говорил дольше всех. Я очень жалел, что не мог понять взрывы его страстного красноречия, когда он потрясал руками над головой, топал ногами, сурово хмурился и сверкал глазами, пока не становился похож на настоящего ангела мщения.
— Заблудший человек! — со вздохом произнес доктор во время одной из таких речей. — Боюсь, он слишком фанатически относится к делу.
Одно было несомненно: когда говорил По-По, его слушали гораздо внимательней, чем остальных. Мне приходилось наблюдать, как во время проповедей других туземцев одни слушатели спали, другие беспокойно ерзали, кое-кто зевал; а какой-то раздражительный старый джентльмен в ночном колпаке из листьев кокосовых пальм обычно уходил из церкви в состоянии крайнего возбуждения, нервно сжимая длинную палку и производя как можно больше шума, чтобы выразить этим свое неудовольствие.
К церкви примыкал огромный покосившийся дом с окнами и ставнями и с полусгнившим дощатым полом, настланным поверх пальмовых стволов. Жители называли это здание школой, но мы ни разу не видели, чтобы его использовали по назначению. Однако оно часто служило залом суда, и мы присутствовали при нескольких судебных разбирательствах. Среди прочих рассматривалось дело бывшего морского офицера и четырнадцатилетней девушки; последнюю обвиняли в весьма непристойном поступке, подтвержденном свидетельскими показаниями, а первого — в том, что он был подстрекателем и ее сообщником, а также в других преступлениях.
