Ханс Майбаум - Сирия - перекресток путей народовм
5 июля 1973 года я во второй раз поехал на плотину. За прошедшие годы там многое изменилось. В Алеппо вместе с Юсефом мы сели в современный удобный автовагон, который повез пас на восток.
— Ты можешь вспомнить наш прошлый разговор? — спрашивает Юсеф. — За это время мы почти закончили строительство плотины; через несколько минут ты сам сможешь в этом убедиться. Вся наша страна очень сильно развилась за прошедшие годы. Под Пальмирой, где ты «встречался» с царицей Зенобией, были обнаружены значительные месторождения фосфатов — главным образом с помощью Польши, уже давно начато производство азотных удобрений. Существовавшая еще с тридцатых годов отрасль текстильной промышленности — производство хлопчатобумажной пряжи, трикотажа и тканей — сильно расширилась, в основном благодаря машинам, поставленным нам ГДР, и европейские страны должны быть готовы к тому, что в скором времени они будут получать от нас все меньше хлопка и будут вынуждены покупать нашу готовую продукцию.
Построены сахарные заводы и предприятия по переработке овощей и фруктов. Производство цемента, начавшееся в тридцатом году — построенный тогда цементный завод в Дамаске был первым заводом в Сирии, — значительно возросло. Между прочим, участие ГДР в великих планах индустриализации Сирии можно видеть в самом прямом смысле этого слова. Несколько цементных заводов построено из ее продукции, и предусмотрено строительство еще нескольких. Самые большие элеваторы, а также многочисленные трансформаторные подстанции для электрификации страны сооружены твоими соотечественниками. Вообще строительство инфраструктуры с помощью социалистических стран было для нас особенно важным делом.
Новый автовагон быстро доставляет пас к месту назначения. Он действительно современен и удобен, плохо только, что набилось много народу. С нами в Табку поехало много людей на праздник открытия плотины.
Когда мы прибыли, я не сразу смог сориентироваться, потому что хорошо помнил жалкие глиняные лачуги и барак, в котором жили инженеры. Разница колоссальная. Возник современный город. В многоэтажные дома поселили уже 30 тысяч человек, в первую очередь 11 тысяч сирийских строителей и их семьи, а также советских инженеров и специалистов — примерно тысячу. На вокзале и на улицах царит страшная сутолока. Собрались все местные жители, и тысячи людей приехали из других районов, чтобы увидеть, как закроется последняя щель плотины, а с ней прервется и древний путь Евфрата. Уже через несколько минут я потерял Юсефа из виду. На всех перекрестках ликующие сирийцы громко выражали свой восторг. «Да здравствует арабо-советская дружба!» — кричал кто-то из толпы, поднятый на плечи окружающими, и опять изо всех сил, насколько позволяют глотки, отвечал ему многоголосый хор. В который раз слышится главный лозунг партии Баас (Партии арабского социалистического возрождения): «Единство, свобода, социализм!»
Я подхвачен ликующей толпой и теряю всякую ориентацию. Несколько арабов, приняв меня за русского, хватают и сажают на плечи. Я наслаждаюсь чувством симпатии и признательности: к чему разочаровывать? «Русский» здесь синоним всего хорошего, доброго, прогрессивного; это относится и ко всему социалистическому содружеству. Стало быть, и ко мне тоже. От старого барака не осталось и следа. С высоты плеч сирийских рабочих я могу хорошо рассмотреть всю окрестность. Мощно поднимается плотина, выделяясь среди высоких кранов.
Президент Сирии обращается к тысячам людей. Он благодарит сирийских рабочих и инженеров и выражает благодарность советским друзьям за их помощь, характеризуя плотину как памятник дружбы между арабским и советским народами. Да, это памятник двадцатого столетия — не фараонам и царям, не кровавым победам или военным завоеваниям, а народам. Наступает торжественный момент: нажатие на кнопку, и многотонные цементные блоки устремляются в коричневые воды и на вечные времена преграждают им путь. Эта кнопка закрывает плотину, но одновременно открывает новую эру в истории Сирии. Мечта стала действительностью.
Во многих местах рабочие снимают полотно с больших стендов. «Мадинат-ас-Саура» («Город революции») — написано на них. Так будет отныне называться город — достойным именем в честь незабываемого, поистине революционного подвига.
Из сообщения АДН от 18 марта 1978 года:
«Гидроэнергетический комплекс на Евфрате, самый грандиозный народнохозяйственный проект в истории Сирии, в субботу окончательно сдан в эксплуатацию. Пуск в эксплуатацию последнего из восьми турбогенераторов явился завершающим актом двенадцатилетнего тесного сотрудничества между сирийскими и советскими строителями и специалистами с момента подписания договора в январе 1966 года. В большом торжественном митинге, состоявшемся по поводу открытия плотины, приняли участие президент Хафез Асад, советская правительственная делегация, а также десятки тысяч строителей плотины и пионеры освоения целины!»
Возрождение
Наконец эта встреча должна произойти. С того времени, когда я был в последний раз в отцовском доме Ибрагима Хасани, я больше не видел его. Тогда он почти не принимал участия в разговоре. Юсеф, его двоюродный брат, позднее рассказал мне, что он стал учителем, а сейчас работает в сельскохозяйственном управлении губернаторства Латакия. В этой должности его вместе с несколькими коллегами делегировали в ГДР, а после возвращения он просил передать мне, что если я захочу присутствовать на торжественном открытии сельского кооператива, то должен скорее приехать к нему в Латанию.
В порту Латании
Опоздав на несколько минут, я оказываюсь в условленном месте, рядом с небольшим чистеньким отелем «Гамаль» на морской набережной. Ибрагим уже стоит у входа и ждет меня. Ужасно неприятное чувство давит, как тяжкий груз: во всем мире от немцев ждут пунктуальности. Ибрагим не один: около него стоит небольшого роста худощавый мужчина с большими усами. Мы знакомимся. Спутника Ибрагима зовут Рифаи, он из дирекции окружного археологического управления.
При обсуждении программы я оказываюсь в сложном положении. Ибрагим хочет показать мне современную Латанию, а г-н Рифаи слышал, что я интересуюсь еще и древней историей, и он хотел бы провести меня по всем историческим местам. Оба горят миссионерским пылом, чтобы показать мне прошлое и настоящее величие города. Я постоянно раздираем между прошлым и настоящим.
Ибрагим хочет продемонстрировать мне квартал современных вилл, а г-н Рифаи презрительно отмахивается и говорит о них как о бетонных ящиках, в которых в отличие от традиционных квартир без кондиционеров жить невозможно. Он тащит меня к римским колоннам с коринфскими капителями, и его охватывает гнев, когда он слышит, как Ибрагим отзывается о «древних булыжниках» как о старом хламе. Ибрагим смотрит на часы и говорит, что надо непременно осмотреть еще маслобойню, табачную фабрику, но в первую очередь — порт. Но г-н Рифаи так быстро свои позиции не сдает. Сначала я должен полюбоваться и сфотографировать триумфальную арку, раскопанную лишь несколько лет назад, и он быстро чертит каблуком на земле: триумфальная арка была сооружена над местом пересечения двух главных улиц, одну из арок окружала высокая колоннада, построенная, по всей вероятности, при Септимии Севере примерно в 200 году, по, возможно, и раньше. Он хотел потащить пас в несколько мечетей и на гору, находящуюся в центре города, где стоял замок крестоносцев, от которого не осталось и следа.
