Тур Хейердал - Аку-Аку
Едва мы уехали, как злополучный дон Педро отправился к домику Рапу, разбудил Билла и вызвался тотчас проводить его в настоящую пещеру. Но Билл хотел спать и был крепко зол на бургомистра, и когда он к тому же услышал, что мы с фотографом вернулись в Анакену, то наотрез отказался куда-либо идти.
И побрел бургомистр уже перед самым рассветом не солоно хлебавши домой.
Приблизительно в это же время штурман Санне вышел из воды на берег неподалеку от лепрозория. Старик не велел ему пользоваться лодкой, и пришлось штурману при звездах вплавь добираться до голого лавового островка, где он, руководствуясь указаниями пасхальца, обнаружил два склепа. В одном из них и впрямь лежала мертвая голова с очень тонкими совершенно рыжими волосами. Одна прядь сбоку отстала, он спрятал ее в мешочек и захватил с собой.
Эти волосы были тусклые, сухие и ломкие. Такими были бы пряди в каменной чаше бургомистра, если бы он после больницы сам не обошел с ножницами своих рыжих и черноволосых родичей…
Проклятая коконго! Она потрясла дона Педро настолько, что он вновь уверовал в покойницу-бабушку и аку-аку, а я в его глазах стал всего лишь простым смертным, который пытался его надуть. В отместку он сам решил меня провести, чтобы я больше не докучал ему с пещерами. Причем на всякий случай — еще прогневаешь чьих-нибудь аку-аку! — устроил свою подложную уму подальше от всех тайников, рядом с домом Таху-таху, где мог рассчитывать на одобрение и защиту.
На другой день под вечер в лагерь прибыл верхом с выражением чрезвычайной серьезности на лице рыжеволосый сын дона Педро. Хуан был очень красив и великолепно сложен; как и все представители «длинноухого» рода Атанов, нисколько не похож на полинезийца. Его вполне можно было принять за ирландца, непосвященный человек ни за что не назвал бы Хуана уроженцем тихоокеанского острова.
Он мрачно сообщил мне, что отец, похоже, собрался помирать. Не хочет видеть свою жену, отказывается есть и пить, лежит в кровати, рыдает, стонет и говорит о «плохой примете». Вчера Хуан понял по моему лицу, что с пещерой что-то было неладно. Он-то еще никогда не бывал в таких пещерах и принял все за чистую монету.
С каменным лицом он выслушал мое объяснение, и только обильные слезы выдавали его чувства. Он рассказал мне, как отец пошел к сеньору Биллу, хотел ему показать другую пещеру, но сеньор Билл отказался идти без согласия сеньора Кон-Тики. И вот теперь отец лежит в кровати и думает о смерти. Но если я напишу сеньору Биллу записку, Хуан попробует узнать у отца, где вторая пещера, и сходит туда вместе с сеньором Биллом, чтобы вернуть на остров «счастье».
Я написал записку Биллу, и парень галопом помчался в деревню.
После того как Билл получил записку, за ним, едва он вышел из хижины Рапу, весь остаток дня следили двое. Пасхальцы и за Лазарем установили слежку, из-за этого мне не удалось попасть в его вторую пещеру, в Винапу. Но Билл сумел около полуночи уйти от преследователей и встретился в условленном месте с Хуаном. У того была с собой начерченная отцом на обрывке бумаги примитивная карта.
Из карты было видно, что сперва надо добраться до Аху Тепеу, что находится к северу от лепрозория, в каменистом поле у побережья. Хуан привел двух коней и раздобыл длинный канат, они отправились в путь и, подъехав далеко за полночь к древней аху, снова обратились к карте. Дальше надлежало, оставив коней, одолеть высокую ограду. Следующий ориентир — большие лавовые утесы по правую руку. Ниже их, на краю берегового обрыва, следовало отыскать круглый Камень и привязать к нему канат. Длина каната примерно отвечала расстоянию до входа в пещеру.
Они нашли ограду, нашли утесы и камень на краю обрыва, привязали веревку, и Хуан полез вниз. Кур не ели, уму такапу не устраивали, вообще никакого ритуала не было. После долгой разведки Хуан вернулся усталый наверх: здесь пещеры не оказалось. Нашли другой камень, привязали за пего канат, и опять результат был отрицательным. Они переходили от камня к камню, и Хуан вконец измотался; в последний раз Биллу пришлось буквально втаскивать его на плато. Зато он все-таки нашел пещеру.
Теперь Билл полез в темноте вниз. Первый участок несложный — крутой склон и карниз, можно упираться ногами. Но с карниза канат свисал свободно. Продолжая спуск, Билл слышал далеко внизу рев прибоя, но ничего не видел во мраке. Вдруг он прямо перед носом различил на скале горизонтальную трещину. Похоже было, что в ней что-то лежит, но слишком глубоко, рукой не достать, а сунуть туда голову он не решался — еще застрянешь! В конце концов, светя фонариком, они с Хуаном разглядели, что тесная пещера набита скульптурами, покрытыми толстым слоем пыли. Хуан ухитрился ногой вытащить из трещины горбоносую бородатую голову, сходную по стилю с церковной скульптурой средневековья.
Оба так намаялись, что еле-еле одолели двадцатиметровый подъем по канату со своей первой добычей. Второй раз они уже не решились спуститься.
Утром я получил письмо от Билла: он считал, что эта пещера не пустой номер. По его разумению, скульптуры в ней настоящие.
Мы изучили добытую ими каменную голову. Это было удивительное изделие, совсем не похожее на новые фигуры, которые нам показали накануне. На сей раз речь шла о старинной скульптуре.
Я мобилизовал двух самых ловких скалолазов из нашей команды — кока и второго механика, и среди бела дня мы отправились, ведомые Хуаном и Биллом, к пещере за Аху Тепеу. Был проливной дождь — «хорошая примета» в разгар засушливого периода, и Хуан, хоть и трясся от холода, широко улыбался.
Возле ограды мы соскочили с мокрых коней и продолжали путь пешком. А когда пришли на место, дождь уже перестал. Мы разделись, чтобы выжать одежду, и я согрелся пробежкой вдоль края обрыва. Вдруг ветер донес знакомый запах. Мне его не заглушили бы тысячи флаконов с духами или цветов: пахло курицей и бататом, испеченными в уму такапу. Я сказал об этом Биллу, однако он, заядлый курильщик, ничего не почувствовал. Но, хотя мы не заметили ни дыма, ни людей, я не сомневался, что здесь кто-то побывал с особой целью — ведь не придут же сюда из деревни просто так, приготовить себе обед на утесе.
Хуан укрепил веревку и бросил другой конец вниз. Мне стало жутко, когда я увидел, где лазил ночью Билл; да он и сам слегка изменился в лице, рассмотрев обрыв при дневном свете. До самого моря — стена высотой около ста метров. От края обрыва до пещеры было метров двадцать с лишним.
Билл не горел желанием повторить свой подвиг, а я и подавно был рад, что с нами пришли два испытанных скалолаза. Я был сыт по горло такими приключениями и охотно уступил честь другим — ведь мне никому не надо было доказывать могущество своего аку-аку. Кок и механик спустились по канату, вооруженные мешком и приспособлением вроде сачка, чтобы вылавливать скульптуры из трещины. И вот уже мешок путешествует вверх — полный и вниз — пустой.
