Чарльз Ливингстон - Путешествия и исследования в Африке
Тропы в этом лесу очень узкие, и масса гигантских ползучих растений, часто толщиной с человеческую ногу, препятствует езде по ним. Существует, наверное, какая-нибудь причина, по которой они в некоторых областях предпочитают обвиваться вокруг деревьев и ползти по ним в форме спиральной нити. Если встать лицом к дереву на одном берегу Чигуне, то можно видеть, что ползучее растение обвивается вокруг него слева направо, а на противоположном берегу, наоборот, – справа налево. Я думал, что это явление находится в связи с движением солнца, которое в один сезон находится к северу, а в другой – к югу от растения. Но на Лиамбье я видел, что ползучие растения обвивают стебель тростника одновременно с двух сторон, образуя на нем узор, подобный переплету сандалий.
Замечательной особенностью растительности в этих лесах является отсутствие колючек. Есть только два исключения из этого правила: орешник, близкий к виду Nux vomica, и низкорослый кустарник, очень похожий на сарсапариль, который, кроме колючек, осыпан также гроздьями желтых ягод. Отсутствие на кустах колючек особенно заметно для тех, кто был на юге, где их имеют многие растения и даже деревья. На юге колючки бывают всевозможной величины и формы: прямые, тонкие и длинные, короткие и толстые. Есть колючки и в форме крючка и притом такие твердые, что могут разрезать кожу, как ножом. Благодаря этому придатку происходит распространение семенных коробок. Плоская семенная коробка одного растения, похожая на монету, снабженная в центре двумя колючками, лежит на земле, готовая прицепиться к ноге какого-нибудь животного, которое на нее наступит и будет целыми днями носить ее. У семенной коробки другого растения [Uncaria procumbens] так много колючек в форме крючков, что когда животное случайно прикоснется к ней, то она обязательно крепко прицепится к нему.
Когда эта коробка случайно овладевает на целые месяцы боком быка, то он порою вскакивает и ревет от боли и чувства своей беспомощности.
Если какой-нибудь участок леса расчищается под сад и этот сад потом покидается его владельцем, то на месте сада обязательно вырастет растение, листья которого очень похожи на листья имбиря, и ведет упорную борьбу с массой папоротника за обладание почвой. Мы наблюдали это явление на всем пути до самой Анголы. Оно свидетельствует о громадной разнице в климате этих мест и страны бечуанов, в которой нигде не увидишь папоротников, за исключением одного или двух его засухоустойчивых видов. Вышеупомянутое растение цветет красивыми розовыми цветами, сидящими на нем очень близко к земле. Оно дает ярко-красные плоды, наполненные семенами; сок плодов имеет очень приятный кислый вкус.
После Чигуне мы переправились через Лонге, и так как был пасмурный день и солнца не было видно, то наши проводники, сбившись с пути в лесу, взяли направление на запад; идя в этом направлении, мы вышли к р. Чигомбо, которая шла на северо-северо-восток. В определении направления мои люди руководствовались только солнцем, и не видя его целый день, они решили, что мы идем обратно к Чибокве. Как часто бывает, сбитые с толку, они долго спорили между собой о том, где взойдет завтра солнце. На следующий день, как только дождь стал слабее, мы направились на северо-восток. Было бы лучше путешествовать только с помощью компаса, потому что проводники пользовались боязнью моих людей заблудиться в своих целях и угрожали бросить их, если не получат от них сейчас же подачки, а мои люди никогда не покидали пределов своей страны, разве только для грабежа и избиений. Когда они приезжали, бывало, в какую-нибудь деревню, то они избивали большую часть ее жителей и уводили с собой нескольких молодых людей, которые служили им в качестве проводников до следующих деревень. Наше путешествие было для них первым опытом противоположного образа действий. У них не было с собой щитов, и они чувствовали себя беззащитными среди алчных чибокве.
13-е. Мы прошли несколько миль, но были вынуждены сделать остановку на берегу одного из рукавов Лоаджимы, другого притока р. Касаи. У меня повторился сильный приступ лихорадки. До поздней ночи я находился почти в коматозном состоянии, и когда мне необходимо было выйти из своей палатки, то я был очень удивлен, увидев, что мои люди соорудили небольшую ограду, а у некоторых были в руках копья; они вели себя так, как часовые на посту. Я узнал, что мы окружены врагами. Несколько чибокве, после предъявления излюбленных требований – раба, быка, ружья или бивня слона, залегли недалеко от входа в ограду. Мои люди приготовились к защите на случай ночного нападения, и когда чибокве хотели узнать место, где я лежал больным, то мои люди отказали им в этом надлежащим образом. Утром я вышел к чибокве и заговорил с ними. Они учтиво беседовали со мною относительно намерений сделать эту страну доступной для торговли и т. д. Они считали, что перспектива дружбы с нами понравится их вождям; они хотели бы теперь только обменяться со мной знаками дружелюбия и поэтому предложили мне трех поросят, выражая надежду на то, что я не откажусь принять их. Здесь вообще имеют обыкновение преподнести подарок и затем потребовать себе то, что понравится. Нас предупредили об этом наши проводники. Поэтому я попытался отказаться от подарка, спросив их, не съедят ли они одного поросенка вместе с нами. Последовал ответ, что они не смеют согласиться на это. В надежде на то, что они не посмеют упрекнуть меня в недостатке дружеского чувства, я предложил им тогда в качестве подарка со своей стороны бритву, две нитки бус и двенадцать медных колец, собранных моими людьми. Они ушли сообщить об этом своему вождю. От сильной слабости и головокружения я не был в состоянии двигаться, и мы пробыли на этом месте до вечера вторника (14-го), когда чибокве вернулись от своего вождя с поручением, изложенным в очень ясных словах: он может принять от нас только человека, слоновую кость, ружье или даже быка; у него есть все, кроме быков; он, со своей стороны, даст мне с радостью все, что мне угодно. Так как все это было сказано очень вежливо, и если бы мы отказались, то не могли бы помочь себе ничем, кроме как кровопролитием, то я отдал им одного самого слабого быка. Я сказал своим людям, что жизнь любого из них мне дороже всех наших быков и что единственной причиной, которая заставила бы меня вступить в бой, могло быть только желание спасти жизнь и свободу большинства. Все они признали это правильным и сказали, что если бы чибокве первые задели нас, то вина пала бы на их головы.
Дожди помешали нам возобновить наше путешествие раньше четверга. Опасаясь неожиданного нападения на нас, мы шли, держась вплотную и не допуская никого отставать далеко позади других. Много миль прошли мы во мраке леса в полном молчании, но ничего тревожного не случилось. Попалась какая-то деревня, которая была совершенно пуста. Я чувствовал себя слишком больным, чтобы беспокоиться о том, нападут на нас или нет. Лил проливной дождь, но все торопились уйти как можно скорее от неприятного соседства, и поэтому мы не остановились в этой деревне. Мрак, царивший в лесу, мешал вовремя видеть свисающие сверху ползучие растения, и поэтому Пицане, Могориси и я, которые ехали верхом, часто зацеплялись и путались в них, а когда бык чувствует, что его всадник может слететь с него кувырком, то его никак нельзя остановить, и поэтому мы часто падали на землю. В добавление к этим злоключениям мой Синбад вдруг поскакал стремительным галопом, узда оборвалась, и я упал назад, ударившись теменем о землю. В самый момент падения Синбад успел еще лягнуть меня в ногу. Приступы лихорадки повторялись с таким упорством, что я стал худым, как скелет. Одеяло, служившее мне седлом на быке, было мокрым не только в дождь, но также и под знойными лучами солнца, и, благодаря разгоряченной шкуре быка, от непрерывной едкой испарины с меня сползла вся кожа, которая то подживала, то снова воспалялась.
