Chatwin Bruce - Брюс Чатвин - Тропы Песен (1987)
— Рекламные работники, — сказал он хмуро. — Очень прижимистые, могу вас заверить.
Он добавил, что «Брукс», «Будлз» и «Уайтс» относятся к той же категории. Слишком высокий риск! Или щедрость… или ни шиша!
Бифштекс, когда его принесли, полностью лишил его способности поддерживать беседу. Он набросился на него со слепой яростью, поднес тарелку к лицу, начал слизывать соус, а потом, вспомнив, где находится, снова поставил тарелку на стол.
— Еще порцию? — спросил я.
— Не откажусь, командир, — отозвался бродяга. — Очень любезно с вашей стороны!
Я заказал еще один бифштекс, а он начал рассказывать историю своей жизни. Она стоила внимания! Это была именно такая развернутая повесть, какую я желал услышать: бедная ферма в графстве Голуэй, смерть матери, Ливерпуль, Атлантика, скотные загоны в Чикаго, Австралия, Депрессия, острова Южных морей…
— О-о-о! Вот это место, молодой человек! Та-ити! Ва-инес!
Он высунул язык, провел им по нижней губе.
— Ваинес! — повторил он. — Так там называют женщин… О-о-о! Кра-сотки! Занимался этим, стоя под водопадом!
Секретарши попросили счет и ушли. Я заметил тяжелые челюсти метрдотеля, который сверлил нас враждебным взглядом. Я уже начал опасаться, что сейчас нас вышвырнут.
— Ну, хорошо, — сказал я. — Я хотел бы у вас еще кое-что спросить.
— Да, командир! — отозвался бродяга. Я само внимание.
— Вы бы хотели когда-нибудь вернуться в Ирландию?
— Нет. — Он прикрыл глаза. — Нет, я не хочу туда. Слишком много плохих воспоминаний.
— Ну, а есть ли на свете такое место, которое вы считаете своим «домом»?
— Конечно есть. — Он снова вскинул голову и усмехнулся. — Promenade des anglais [72] в Ницце. Когда-нибудь слышали о нем?
— Приходилось, — ответил я.
Однажды летней ночью, гуляя по Набережной, он разговорился с очень грамотным французским джентльменом. Они не меньше часа обсуждали по-английски международные дела. Затем джентльмен достал из бумажника купюру в 10 тысяч франков — «Старыми, заметьте, старыми!» — и, вручив ему свою визитную карточку, пожелал ему приятного отдыха.
— Тысяча чертей! — прокричал он. — Это был начальник полиции!
Он пытался при любой возможности снова вернуться к этому памятному и самому трогательному эпизоду своей карьеры.
— Да, — хихикал он. — Я стрельнул милостыню у начальника полиции… в Ницце!
Ресторан был уже не таким заполненным. Я заказал бродяге две порции яблочного пирога. От кофе он отказался, объяснив, что у него от кофе брюхо болит. Он рыгнул. Я расплатился.
— Благодарю вас, сэр, — произнес он с видом человека, который закончил давать очередное из множества интервью, назначенных на сегодня. — Надеюсь, вам пригодился мой рассказ.
— Безусловно, — я тоже поблагодарил его.
Он поднялся, но вдруг снова уселся и внимательно на меня посмотрел. Описав внешние события своей жизни, он решил, что не следует уходить, не сказав хотя бы несколько слов о ее внутренней мотивации.
Медленно, очень серьезно, он проговорил:
— Меня будто какая-то сила все тянет и тянет на дорогу. Я как полярная крачка, командир. Это такая птица. Красивая белая птица, которая летит с Северного полюса на Южный полюс, а потом обратно.
36
Дождь лил всю ночь, а утром, когда я выглянул в окно, светило солнце, а от склона горы Либлер, казалось, отслаиваются багровые облака пара.
В десять часов мы с Рольфом отправились на поиски Хромоножки. От Аркадия, с запозданием в три недели, пришло сообщение, чтобы мы ждали его с почтовым самолетом. Важно… опять — «очень важно», чтобы Хромоножка и Титус были на месте.
Над долиной носился лекарственный запах эвкалиптовых костров. Собака завыла, почуяв наше приближение. Люди сушили одеяла.
— Хромоножка! — позвал Рольф, и едва слышный голос отозвался из обветшалого каравана, стоявшего чуть выше, на холме.
— Ах, вот они где! — сказал Рольф.
На караване была сделана краской оптимистичная надпись: «Рекреационный центр». Внутри стоял шаткий пинг-понговый столик без сетки, покрытый пленкой рыжей пыли.
На полу сидело трое величавых стариков — Хромоножка, Алекс и Джошуа — в головных уборах. На Хромоножке была ковбойская шляпа, на Джошуа — бейсбольная кепка, как у янки, а на Алексе — великолепная поношенная «партизанка».
— Титус там, у скважины? — спросил Рольф.
— Конечно там! — сказал Хромоножка.
— Он никуда не ходит?
— Нет! — тот покачал головой. — Там все время.
— Откуда ты знаешь? — спросил Рольф.
— Знаю, — ответил Хромоножка и закончил разговор.
Рольф уже рассказывал мне, что Алексу принадлежит подвеска из перламутровой раковины с Тиморского моря, какие с незапамятных времен имели хождение по всей Австралии. Их использовали в обрядах вызывания дождя: подвеска Алекса уже сделала свое дело в этом году. И тут он удивил нас, запустив руку куда-то между пуговицами своего бархатного пальто и выудив за конец веревочки эту подвеску.
На раковине был процарапан узор — зигзагообразный меандр, натертый рыжей охрой. Наверное, подвеска болталась у него между ног.
На первый взгляд такие подвески напоминают чуринги, но для посторонних глаз они не являются непременно запретными.
— Откуда она? — спросил я, показав на раковину.
— Из Брума, — уверенно ответил Алекс.
Он провел указательным пальцем черту на пыльном пинг-понговом столике и отбарабанил названия всех «остановок» в пустыне Гибсон, между Калленом и Брумом.
— Хорошо, сказал я. — Значит, вы получаете перламутровые раковины из Брума? А что вы посылаете им взамен?
Он задумался, потом нарисовал в пыли удлиненный овал.
— Дощечку, — пояснил он.
— Чурингу? — переспросил я.
Он кивнул.
— Священные дела? Песни и все такое?
Он снова кивнул.
— Это, — сказал я Рольфу, когда мы зашагали обратно, — очень интересно.
Песня до сих пор остается средством, которое дает имя земле, на которой она поется.
Мартин Хайдеггер, «Зачем нужны поэты?»
До того как отправиться в Австралию, я часто разговаривал с разными людьми о Тропах Песен, и они обычно вспоминали что-нибудь другое.
— Это что-то вроде лей-линий? — спрашивали они, имея в виду древние каменные круги, менгиры и могильники, которые расположены вдоль определенных линий по всей Британии. Это очень древние линии, но видны они только тем, кто умеет видеть.
Синологам сразу приходили на ум «линии дракона», о которых толкует фэн-шуй, традиционная китайская геомантия. А когда я беседовал с одним финским журналистом, он сказал, что у лапландцев есть «поющие камни», которые тоже «выстроены» вдоль линий.
