Вадим Листов - Отавало идет по экватору
- Флореана и Эспаньола - самые южные острова в архипелаге, - покрывает посвист ветра голос Карлоса. - Туда мы не пойдем. Далековато. Да и нужды особой нет. Розовых фламинго вы наверняка видели на материке. А альбатросы летают по всему архипелагу. Поэтому сначала "пробежимся" до Сан-Кристобаля и посмотрим фрегатов. Оттуда - на Дафне, к "голубым лапкам". А потом - времени должно хватить - завернем на Исабелу. Я знаю там одну бухточку. Настоящий аквариум. Когда я рыбачил на баркасе, мы спасались там от штормов. Бот в эту бухточку не войдет. А на катере можно.
Сан-Кристобаль встречает нас ясной солнечной погодой, а бухта Тихерас - сотнями, если не тысячами, фрегатов, парящих в воздухе. Бухта глубокая, и Карлос подводит яхту довольно близко к берегу. Спуск катера на воду и доставка нас на сушу занимают считанные минуты. И все это время мы не сводим глаз с неба.
Трудно подобрать слова, чтобы описать восхищение, с каким мы наблюдаем за тем, что происходит над нашими головами. Птицы набирают высоту и пикируют вниз, планируют, кувыркаются, снова ввинчиваются в синь неба. Кажется, воздушным играм не будет конца.
Но еще больше возрастает наше удивление, когда мы углубляемся в черные скалы. Всюду, куда ни посмотришь, камни "украшены" птицами, которые похожи на надутые красные шары.
- "Шары" - это фрегаты-самцы, - дает пояснения Карлос. - Сейчас у птиц период спаривания. Поэтому самцы, чтобы привлечь самок, сильно раздувают большие ярко-красные мешки, расположенные под горлом. Алые шары так велики, что за ними не видно самих птиц. Эти мешки появляются у самцов каждый раз, когда наступает брачная пора, затем они сморщиваются и опадают. Раздувание красных кожных мешков и шумное размахивание крыльями - часть свадебного ритуала фрегатов-самцов. В обычное же время они в своих повседневных "одежках" асфальтово-серого цвета выглядят далеко не щегольски. Зато у самок наряд всегда яркий - и в будни, и на свадьбе: голова и шея светло-желтые, а на крыльях чередуются перья белого и желтого цвета, что напоминает жабо испанских грандов эпохи средневековья.
Следующая цель нашего путешествия - остров Дафне. Это всего-навсего кратер одного большого потухшего вулкана, отбившегося от крупных островов и заблудившегося в синих просторах океана. Если взглянуть на него с воздуха, на ум сразу придет сравнение с серой чашкой, опрокинутой на синее блюдце. Но "чашка" эта деформирована: один край ее отвесный, другой - более пологий, срезанный. Яхта огибает отвесный берег, нижнюю часть которого ветер и волны отчистили и отмыли почти добела, и бросает якорь со стороны пологого берега, где, как ни странно, менее ветрено и зыбь не такая сильная. Высаживаемся с катера "по-сухому" и по узкой тропе гуськом направляемся к вершине кратера.
"Туристов просят не сходить с тропы", - гласят надписи на табличках, которые одновременно служат и указателями направления движения. Необходимость таких предупреждений понимаешь, едва натыкаешься на первую птицу, сидящую прямо на тропе. Невольно останавливаешься, делаешь шаг назад и осторожно обходишь ее по краю тропы.
У олушей тоже был период спаривания. Одни птицы уже сидели на яйцах, и, когда мы проходили мимо, они даже не шевелились, а только пуговками глаз внимательно следили за нами. Другие еще были заняты брачными танцами. Этот свадебный обряд олушей не менее привлекателен, чем раздувание красных зобов у фрегатов-самцов. Птицы топчутся на месте, поднимая лапы, и плавными, ласкающими движениями трогают клювами друг друга. В это время они так увлечены ухаживанием, что их без особого труда можно схватить руками, за что местные жители прозвали их "глупыми птицами". Окраска олушей удивительно гармонична: белоснежные грудь, шея и голова, наполовину белые, наполовину черные крылья, нежно-розовый, переходящий в серый клюв, большие желтые глаза, и все это дополняется голубыми перепончатыми лапами.
- Основные гнездовья - в самом кратере, - рассказывает Карлос во время очередной остановки. - Здесь, на Дафне, обитают исключительно олуши с голубыми лапами. А вот на Эспаньоле гнездятся два других вида - с красными лапами и с зелеными. Ученые говорят, что "голубые лапки" - разновидность более редкая.
- А почему их иногда называют еще "замаскированными орлами"? - спрашивает Свей, успевший изрядно поднатореть по части орнитологии.
Карлос молча пожимает плечами. И это был, кажется, единственный случай, когда у него не нашлось готового ответа.
Кстати, сомнения в отношении названий некоторых птиц и особенно количества видов, гнездящихся на Галапагосах, которые одолевали Свена и которыми он поделился со мной, подтверждают то, о чем я упоминал выше: чрезвычайно трудно найти достоверные данные. Свен, например, из одного источника узнал, что из 57 видов птиц, обитающих на островах, половина эндемичные. Другой же источник утверждал, что на Галапагосах гнездятся 89 видов птиц, из коих 76 - эндемики.
По дороге к вершине вулкана мы то и дело останавливаемся, чтобы сфотографировать птиц "в упор". Те, что сидят на яйцах, только открывают глаза и снова погружаются в дремоту. Некоторые приподнимаются над гнездом и слегка покачиваются всем телом.
- Перекатывают яйца, чтобы нагревать их равномерно со всех сторон, - поясняет Карлос. - Гнезда свои, как вы заметили, олуши устраивают прямо на земле. Откладывают, как правило, два-три яйца.
Наконец мы достигаем вершины вулкана. Отсюда, с самого края кратера, хорошо видно его глубокое "днище". Оно усеяно темными точками.
- Почти все птицы высиживают птенцов там, на дне кратера. - Карлос описывает рукой круг, повторяя его контуры. - Самое трудное для матери начинается после того, как птенцы вылупятся. Кругом все ровное и голое - ни скалы, ни кустика, солнце - в зените, жарит, что называется, в свое удовольствие. Как спастись слабому птенцу от обжигающих лучей? Только под крылышком матери. Вот и приходится ей часами простаивать на солнце и защищать птенцов от перегрева, прикрывая их собственным телом.
Неожиданно я ловлю себя на мысли, что отнюдь не все птицы такие "глупые", какими их считают местные жители. По дороге мы видели некоторых олушей - и даже фотографировали их, - сидевших под большими камнями, в расщелинах. Значит, отдельные экземпляры "поняли", что камни отбрасывают тень и что в этой тени они могут "безбоязненно" оставлять своих птенцов, а сами отправляться добывать пищу?
Значит, они больше приспособились к условиям окружающей среды, чем те птицы, которые по извечной "традиции" выводят потомство на голом дне кратера? Следовательно, у этих, "умных", и их потомства шансов на выживание больше, чем у тех, "глупых"? Вот вам и "глупая птица с голубыми лапами"! Вывод напрашивается сам: процесс эволюции не остановился на достигнутом, он продолжает свое поступательное движение.
