Роберт Скотт - Экспедиция к Южному полюсу. 1910–1912 гг. Прощальные письма.
Если заглянуть в отверстие, оставленное в переборке, видишь ряд голов с грустными, терпеливыми глазами, наклоняющихся вперед со стороны правого борта, тогда как противоположный ряд откидывается назад; затем наклоняется левый ряд голов, а правый откидывается. Должно быть пыткой для бедных животных выносить день за днем по целым неделям такую качку. В самом деле, хотя они продолжают исправно есть, но от постоянного напряжения теряют вес и вообще хиреют. Все же об их ощущениях нельзя судить по нашей мерке. Есть лошади, которые никогда не ложатся, и все лошади могут спать стоя; у них в каждой ноге есть связка, которая поддерживает их вес, не напрягая чрезмерно их силы. Даже наши бедные животные ухитряются отдыхать и спать, невзирая на ужасную качку. Полагается им 4 или 5 тонн корма, и наш вечно бдительный Антон убирает с бака остаток. Он сильно страдает от морской болезни, но прошлой ночью курил сигару. Немного затянулся, затем наступил перерыв вследствие рвоты, но все‑таки он вернулся к своей сигаре и, потирая живот, заметил Отсу: «Нехорошо». Ну, не молодчина ли этот Антон!..
Помещающиеся у переднего подветренного люка четыре лошади защищены брезентами, и им вообще, пожалуй, лучше, чем их товарищам. За холодильником, по обе стороны главного люка, в двух громадных ящиках стоят моторные сани; ящики эти 16 X 5 X 4 поставлены на несколько дюймов выше палубы и занимают ужасно много места. Третьи сани стоят поперек кормы, где раньше помещалась задняя лебедка. Все эти ящики покрыты грубым брезентом и прикреплены толстыми цепями и канатами, так что неподвижность их вполне обеспечена.
Керосин для саней хранится в жестянках и баках, упакованных в крепкие ящики, установленные в ряд, поперек палубы перед самым ютом [13] и рядом с моторными санями. Керосина взято 2,5 тонны, и он занимает порядочно места.
Вокруг этих ящиков, от камбуза до руля, палуба завалена мешками с углем, составляющими палубный запас, — быстро, впрочем, убывающий.
Мы вышли из Порт‑Чалмерса, имея на корабле 462 тонны угля. Это было больше, чем я рассчитывал, и все‑таки грузовая марка была на 3 дюйма выше уровня воды. Корабль сидел кормой фута на два глубже, но это скоро должно измениться.
На мешках с углем, на санях, в пространстве между ними и на холодильнике размещаются собаки — всего 33. Их поневоле приходится держать на цепи; они пользуются прикрытием, насколько возможно на палубе, но положение их незавидное. Волны беспрестанно разбиваются о наветренный борт и рассыпаются тяжелым дождем брызг. Собаки сидят, повернувшись хвостами к потокам воды, и вода бежит с них струями. Жаль смотреть, как они ежатся от холода, и вся их поза выражает страдание; иной раз та или другая бедняжка жалобно взвизгивает. Вся группа представляет печальную, унылую картину. Поистине тяжелая жизнь у этих бедных созданий!
Мы кое‑как ухитряемся все усесться за столом в кают‑компании, хотя нас 24 офицера. Двое или трое обыкновенно бывают на вахте, а все же тесно. Стол у нас очень простой. Замечательно, как наши два буфетчика, Хупер и Нилд, умудряются со всем справляться: посуду вымоют, каюты приберут, всегда и везде готовы услужить и при этом неизменно веселы и приветливы.
При таком большом составе команды, по девяти матросов на каждую вахту, управлять судном легко. У Мирза и Отса свои помощники для ухода за собаками и лошадьми; но в такую ночь, как прошедшая, целая компания добровольцев не спит и проявляет трогательное усердие. Одни готовы помочь управиться с лошадьми и собаками в случае каких‑либо осложнений; другие вызываются ставить или убирать паруса или наполнять ящики углем из палубного запаса.
Роберт Скотт на борту судна «Дискавери» («Открытие») перед отправлением в свою первую экспедициюСправа налево: Роберт Скотт, его первый помощник лейтенант Альберт Армитедж, доктор Эдуард Уилсон и Эрнест Шеклтон
Больше всех от морской болезни страдает, кажется, Пристли. Другие, которым не многим лучше, имеют уже некоторый опыт: им качка не впервые. Понтинг видеть не может пищи, но работы не прерывает. Мне рассказывали, что на пути в Порт‑Чалмерс он ставил несколько групп перед кинематографическим аппаратом, хотя неоднократно должен был отходить к борту. Вчера он проявлял пластинки, держа ванночку для них в одной руке и обыкновенный таз в другой!..
Мы прошли сегодня 190 миль. Это хорошее начало, но в одном отношении оно было невыгодно. Мы шли к острову Кэмпбелл, но уже рано утром стало ясно, что благодаря такому быстрому ходу мы прибудем к острову среди ночи, вместо того чтобы прибыть туда завтра, как я предполагал. Задерживаться в ожидании наступления дня было бы невыгодно при данных обстоятельствах, и потому мы отказались от этой части нашей программы.
Позднее днем ветер отошел к западу, слегка задерживая нас. Я надеюсь, что он не будет кружить дальше. Мы отошли теперь больше чем на один румб [14] к востоку от нашего курса ко льдам и больше чем на три румба от подветренной стороны острова Кэмпбелл, так что никак не можем подойти к острову.
Пятница, 2 декабря. День величайших бедствий. С 4 ч вечера ветер стал быстро свежеть, и вскоре мы шли только под марселями, кливером и стакселем. [15] Ветер дул все сильнее, и море сразу забушевало. Скоро судно глубоко заныряло, забирая много воды через подветренный борт. Отс и Аткинсон с помощью еще нескольких человек работали при лошадях, удерживая их на ногах. Ящики с керосином, фуражом и пр. стали срываться с верхней палубы. Больше всего бед наделали мешки с углем; волны буквально срывали их и швыряли на привязанные ящики. «Вы знаете, как тщательно все было привязано, но, как бы старательно все ни было привязано и прикреплено, ничто не могло устоять перед напором этих ящиков с углем»; [16] они действовали как тараны. «Ничего другого не оставалось, как только бороться со злом. Почти все люди работали целыми часами, сбрасывая со шкафута [17] мешки с углем за борт, перевязывая и укрепляя ящики с керосином и пр., насколько можно было при столь трудных и опасных условиях. Волны беспрестанно заливали людей и временами почти накрывали их. В такие минуты приходилось цепляться за что попало, чтобы не быть смытыми за борт. Только сорвавшиеся мешки с углем и ящики делали эту задачу весьма нелегкой. Едва восстанавливалось некоторое подобие порядка, набегала какая‑нибудь чудовищная волна, вырывала из рук веревки, и работу приходилось начинать сначала».
Ветер всю ночь усиливался, и море свирепело; судно безумно ныряло. Мы убавили паруса и остались при одних грот‑марселе [18] и стакселе. Наконец остановили машины и легли в дрейф, но и это мало помогло. С передней части судна, где Отс и Аткинсон работали всю ночь напролет, часто сообщали, что падали лошади. Предстояла беда хуже этого, много хуже: из машинного отделения донесли, что насосы засорились и вода поднялась выше решеток.
