Чарльз Ливингстон - Путешествия и исследования в Африке
Место, на котором мы поселились среди баквейнов, называлось Чонуане. В первый же год нашей жизни там случилась такая засуха, которая время от времени случается даже в самых благоприятных местностях Африки.
Вера в способность или власть вызывания дождя посредством колдовства есть одно из наиболее укоренившихся верований в этой стране. Вождь Сечеле славился между туземцами как «дождевой доктор», и сам он слепо верил в это. Он часто уверял меня, что для него гораздо труднее отказаться от веры в это, чем во что-либо другое. Я сказал ему, что единственно возможным способом орошения садов было бы проведение канала от хорошей непересыхающей реки. Эта мысль была немедленно принята, и скоро весь народ двинулся к р. Колобенг за 40 миль. Канал был проведен. В течение первого года этот эксперимент дал блестящий результат. За мою помощь, оказанную баквейнам при постройке четырехугольного дома для их вождя, они соорудили канал и плотину. Под моим наблюдением они построили также собственную школу. Наш дом на р. Колобенг, давшей название поселку, был третьим по счету, сделанным моими руками. Один туземный кузнец научил меня сваривать железо, и, совершенствуясь в этом, так же как и в плотничестве и в садоводстве, – благодаря отрывочным сведениям в этой области, полученным мною от мистера Моффета, – я стал искусным почти во всех ремеслах, а так как моя жена могла делать свечи и мыло и шить одежду, то мы достигли почти всего, что можно считать необходимым для благоустройства семьи миссионера в Центральной Африке, именно, чтобы муж был мастером на все руки вне дома, а жена – тем же самым внутри дома.
Порт-Элизабет – исходный пункт первого путешествия Ливингстона
Гравюра середины XIX в.
На втором году снова не выпало ни одного дождя. На третий год последовала такая же необычная засуха. За два года не выпало 10 дюймов [25 см] осадков. Река Колобенг иссякла, погибло такое множество рыбы, что отовсюду сбежались на небывалое пиршество гиены, но они не в состоянии были уничтожить массы гниющей рыбы. Около берега в тине был найден среди своих жертв старый большой крокодил. Четвертый год был таким же неблагоприятным; для полевых посевов не было достаточно дождя. Хуже этого не могло быть ничего. Все глубже и глубже копали мы на дне реки по мере того, как вода в ней уходила дальше в землю; мы старались добыть хоть немного воды, чтобы спасти фруктовые деревья для лучших времен, но напрасно. Иглы, месяцами лежавшие на воздухе, не ржавели, и смесь серной кислоты с водой, употребляемая для батареи, вся испарялась в воздух, вместо того, чтобы впитывать воду в себя, как это происходило бы у нас в Англии. Все листья на туземных растениях поникли, стали вялыми и сморщились, хотя и не засохли, а листья мимозы в полдень оставались закрытыми, что бывает обычно только ночью. В разгаре этой ужасной засухи странно было видеть крошечных муравьев, снующих всюду с присущей им быстротой. В самый полдень я ввел шарик термометра в глубь почвы на 3 дюйма [7,5 см] и увидел, что ртуть стоит на 132–134° [49,7—50,4 °C]; если на поверхность почвы положить какого-нибудь жука, то он несколько секунд бегает туда-сюда и подыхает. Но этот ужасный зной только усилил энергию длинноногих черных муравьев; они никогда не утомляются; кажется, будто органы их движения одарены такой же неутомимостью, какую физиологи приписывают работающей без устали сердечной мышце человека. Где же эти муравьи достают себе влагу? Для того чтобы наш дом был недоступен для термитов, он был построен на твердом железистом конгломерате, но, несмотря на это, они все-таки появились; в эту знойную пору каждый из них был способен каким-то образом увлажнять почву и делать замазку для постройки своих галерей; это делается ими всегда ночью (чтобы их не могли заметить птицы в то время, когда они всюду снуют в поисках излюбленной ими растительной пищи). Когда мы вскрыли внутренность жилища термитов, то оно, к нашему удивлению, оказалось тоже увлажненным. И, однако, кругом нигде не было ни единой росинки, и у термитов не могло быть также подземного хода к речному руслу, находившемуся в 300 ярдах [275 м] от дома, так как дом был построен на камне.
Дождь все не выпадал. Поведение негров во время этой засухи было замечательным. Женщины расстались с большей частью своих украшений, чтобы купить на них зерно у более счастливых племен. Дети бродили всюду в поисках съедобных луковиц и корней, а мужчины занимались охотой. Около источников близ р. Колобенг собралось очень много диких животных – буйволов, зебр, жирафов, цессебе, кам, антилоп, носорогов и т. д., и для ловли их в прилегающих к источникам местностях были устроены специальные ловушки, называемые «хопо».
Хопо состоит из двух изгородей, поставленных одна к другой под углом в форме римской цифры V, причем ближе к суживающемуся углу эти изгороди делаются толще и выше. В самом углу они не соединяются вплотную, а образуют узкий проход длиною в 50 ярдов [45 м], заканчивающийся обрывом в яму; глубина ямы – 6–8 футов [до 2,5 м], а длина и ширина ее – 12–15 футов [до 4,5 м]. Края ямы покрываются настилом из бревен и особенно тщательно – ближе к проходу, там, где животные должны в нее падать, а также в дальнем конце, где они могут пытаться выбраться из ямы. Бревна, таким образом, образуют навес, частично закрывающий яму с краев, и благодаря этому навесу уйти из ямы почти невозможно. Зияние ямы тщательно маскируется зеленым тростником, что делает его совершенно незаметным. Изгороди нередко делаются около мили в длину; и приблизительно на столько же отстоят друг от друга их концы. Выходя на охоту, все племя образует кольцо вокруг местности, прилегающей к широкому проходу между концами обеих изгородей, и охотники, сближаясь друг с другом, обязательно оцепляют в замкнутом таким образом пространстве большое количество диких животных. Когда люди, образующие кольцо оцепления, сблизившись вплотную друг с другом, своими криками загоняют животных в узкую часть хопо, то другие, ранее укрывшиеся там охотники начинают кидать в перепуганных животных свои копья; животные бросаются к единственному выходу, образуемому суживающимися изгородями, и одно за другим падают в яму, пока она вся не наполнится живой массой. Некоторые животные выбираются из ямы по спинам других. Это – страшное зрелище. Приходя в дикий восторг, люди вонзают копья в грациозных животных; несчастные твари, загнанные в яму, задавленные тяжестью мертвых и умирающих своих сотоварищей, заставляют вздыматься время от времени всю эту массу, задыхающуюся в предсмертной агонии.
Яма, которой заканчивается хопо
