Альфред Шклярский - Томек в стране кенгуру
Характерная черта всех сумчатых – это сумка на животе у самок, в которой скрыты молочные соски. Все сумчатые относятся к живородящим животным и потомство выкармливают молоком. Таким образом, они принадлежат к классу млекопитающих. Сумчатые[6] уже давно исчезли на всех континентах, но в Австралии еще сохранилось около ста шестидесяти видов этих интересных животных.
Томек очень заинтересовался также живущими в Австралии первозверями, или как их еще называют клоачными, которые, хотя и принадлежат к млекопитающим, но по строению пищевода и мочеполовых органов весьма похожи на птиц, земноводных и пресмыкающихся. Первый класс млекопитающих делится всего на два семейства: утконосы и ехидны.
Томек без устали расспрашивал Смугу о диких и хищных псах динго, о рыбах, дышащих одновременно жабрами и легкими, о птицах лирохвостах и о многих других интересных животных.
Рассказы путешественника, хотя были не очень детальными, очень взволновали Томека. Он стал расспрашивать Смугу о жителях Австралии, о климате и других особенностях континента. Отвечая на град сыпавшихся вопросов, Смуга почувствовал сначала легкую усталость, потом у него запершило в горле, а затем стало клонить ко сну. Вскоре он действительно заснул, прервав речь на полуслове. Смуга сидел напротив Томека и, несмотря на очень неудобное положение, спал уже по крайней мере целый час. Томек сначала смотрел на него с упреком. Он не мог понять, как это можно так, вдруг, ни с того ни с сего, заснуть во время интереснейшей беседы. Потом он успокоился и с любопытством наблюдал за смешными движениями головы и туловища спящего спутника.
«Если папа спит так крепко, как Смуга, то в Австралии мы поживем недолго, – заключил в конце концов Томек, – можно ведь заснуть где-нибудь в лесу или пустыне и проснуться в желудках диких динго. Придется мне дежурить».
Не догадываясь о том, что градом вопросов он нагнал сон на своего опекуна, Томек подобными размышлениями сокращал тянувшееся время. И, действительно, охотник, который мог без отдыха и сна целыми неделями гоняться за дикими зверями, заснул от усталости, отвечая на вопросы четырнадцатилетнего мальчика.
Время шло. Смуга спал непробудным сном. А поезд тем временем приближался к Триесту. Пассажиры уже начали готовиться к выходу. Томек стал беспокоиться. Вид крепко спящего спутника вдруг возбудил у Томека ужасное подозрение. С детства Томек интересовался приключениями знаменитых путешественников. Поэтому он много знал о подстерегающих их опасностях. Смуга путешествовал много и как-то сказал Томеку, что длительное время находился в Африке. А как знать, не укусила ли его там злая муха цеце[7]? Может быть, Смуга заболел сонной болезнью? Томек стал вертеться, кашлять, стучать, но ничто не помогало. Смуга спал как убитый. Томек понял ужас своего положения. Если это сонная болезнь, то он не узнает отца на вокзале, ведь у него не было даже его фотографии. Однако через несколько минут лицо у него просветлело.
«Я вызову двух носильщиков и прикажу носить спящего Смугу по перрону, – решил он. – Отец тогда, конечно, узнает нас!»
Успокоив себя этим, Томек ждал дальнейших событий. К счастью, его опасения оказались напрасными. Едва поезд уменьшил ход, Смуга открыл глаза и сразу же взглянул на часы.
– Мы уже приехали на место, – сказал он. – Я вздремнул немного. Ты не скучал, Томек?
Томек серьезно взглянул на своего спутника и после некоторого размышления спросил у него:
– Вы совершенно уверены, что во время вашего пребывания в Африке вас не укусила муха цеце?
Смуга воспринял этот вопрос как продолжение беседы, прерванной его сном и ответил:
– Нет, муха цеце меня не укусила, но мне приходилось видеть жителей Африки больных сонной болезнью.
– Эта болезнь заразная? – продолжал свои вопросы Томек.
– Да, но она переносится только мухами цеце. – Вы в этом совершенно уверены?
– Почему ты об этом спрашиваешь? – удивился Смуга.
– Может быть, в Триесте вы все же посоветовались бы с врачом?
Только теперь путешественник догадался об опасениях Томека. Он расхохотался.
– Не бойся, – проговорил он сквозь приступы смеха, – я совершенно здоров. Ночуя в степи или в лесу, я сплю чутко и способен моментально проснуться даже от шелеста травы.
Томек хотел было упомянуть о возможности проснуться в желудках диких динго, но в окнах поезда показались станционные здания Триеста.
Поезд остановился у перрона. Смуга немедленно открыл окно; он внимательно осматривался по сторонам, пытаясь отыскать отца Томека. Вскоре он помахал кому-то рукой, и спустя несколько минут Томек очутился в объятиях высокого широкоплечего мужчины.
– Наконец-то мы встретились, мой дорогой сыночек, – услышал Томек слова отца и сразу же забыл всю, уже много месяцев назад подготовленную приветственную речь, которую он намеревался сказать при первой встрече с отцом. Он сумел только шепнуть, как это делал когда-то давно, маленьким мальчиком:
– Мой, мой милый папочка! – и расплакался, как маленький ребенок.
Отец тоже смахнул слезу с увлажненных глаз. Сын напомнил ему преждевременно угасшую жену, оставленную им на родине, и тяжелейший в жизни момент расставания с ней. Сжимая сына в объятиях, этот сильный, закаленный в борьбе с препятствиями мужчина с трудом подавлял волнение. После длительного молчания, он сказал:
– Все в порядке, Томек! Теперь, когда мы вместе, все несчастия остались позади.
Присутствовавший при встрече Смуга из деликатности не произнес ни одного слова. Зная немного об увлечениях Томека и желая прервать чувствительную сцену, он постарался перевести беседу на другую тему.
– Готово ли наше судно к отплытию? – спросил он.
– Полностью. Завтра снимаемся с якоря, – ответил старший Вильмовский.
– Мы сейчас пойдем на корабль? – сразу же поинтересовался Томек, стирая со щек следы слез.
– Сегодня мы переночуем в гостинице, – ответил Вильмовский. – На «Аллигатор» мы погрузимся завтра с утра. А теперь, приглашаю вас на обед, приготовленный на террасе гостиницы в честь нашей встречи.
Вдруг в порту, находящемся вблизи вокзала, раздался мощный густой рев корабельного гудка. В глазах Томека засияла несказанная радость. Он крепко ухватил отца за руку. Они вышли из здания вокзала на улицу. В гостиницу поехали на извозчике.
Едва Смуга и Томек успели умыться с дороги, как Вильмовский повел их на террасу, сплошь заставленную столиками. Отсюда открывался восхитительный вид на лазурные воды Адриатического моря.
Томек с интересом разглядывал виднеющиеся вдали мачты кораблей в порту. Он очень обрадовался, увидев, что их столик стоит у края террасы, откуда хорошо видна часть порта. Пока официанты сервировали столик, поставленный под сенью огромного цветного зонта, отец задал сыну множество вопросов о том, что делалось в доме после его бегства.
