Леонид Платов - Архипелаг исчезающих островов
Кто же он такой — наш учитель географии? Почему его преследуют?
— Ссыльный, понимаешь? — втолковывал я Андрею. — Был ссыльным. Долго скитался по Сибири…
— Может, с рудника бежал?
— Ага! Прятался в тайге…
— Переплыл Байкал…
Мы то вскакивали с места, то снова садились, то снижали голос до шепота, то принимались кричать друг на друга. Все правдоподобнее становилась наша догадка-вымысел, разматываясь виток за витком, как волшебная, далеко уводящая нить.
И когда Андрей, прикинувшись простачком, вдруг спросил Петра Ариановича на уроке, не бывал ли он в Сибири, а тот, вздохнув, ответил, что за всю свою жизнь из Центральной России никуда не выезжал, мы только многозначительно и важно, переглянулись.
Еще бы! Станет он на уроке выкладывать всю подноготную!
С презрением поглядывая на одноклассников, мы надувались, как голуби-трубачи. Тайна переполняла нас. Никто не догадывался, почему учитель хорошо знает Север России, а мы с Андреем догадались. Два человека в Весьегонске, больше никто!
Но задача была решена неправильно.
Глава пятая
ПРОЗВИЩЕ
Дядюшка решил ее иначе.
Он раньше нас проник в тайну учителя, причем, со свойственной ему суетливостью, забежал с задворок, с черного хода. Впоследствии Андрей утверждал, что не иначе, как дядюшке помогли его приятели из жандармского управления.
Возможно, что перехватывалась и читалась обширная переписка Петра Ариановича; возможно, что кое-какие сведения были добыты непосредственно в Москве.
Дядюшка, во всяком случае, был вознагражден за все, свои хлопоты. Приезжий явился украшением его коллекции.
— Вдумайтесь, вдумайтесь только, господа! — упрашивал дядюшка, простирая руки к сидящим на диване и в креслах удивленным гостям. — Живет учитель географии. И где живет? В Весьегонске в нашем, то есть посреди болот, за тридевять земель от всякой цивилизации. — В горле его что-то восторженно попискивало. — Нуте-с… И вот из дремучей глуши увидал вдруг острова. Не один, заметьте, — много, целый архипелаг! Новехонький, даже без названия, не открытый еще никем… Где же увидал? В Северном Ледовитом океане. Как увидал? Почему?
Весьегонцы ошеломленно смотрели на дядюшку.
— Через телескоп или в бинокль? Ничуть! Умозрительным путем. Силой мысли, так сказать.
— Это смешно!
— Уж так, то есть, смешно…
Входили новые гости.
— Приезжий-то, знаете?.. — бросался к ним дядюшка.
— Что?
— Острова открыл!
Гости пугались.
— Где?
— То-то и есть, что где! На краю света! В Северном Ледовитом океане!
— Бывал, что ли, там?
— То-то и есть, что не бывал. За письменным столом сидючи открыл… Другие путешественники — на корабле, верхом, пешком, а наш путешественник — в кресле сидючи.
— Как так?
— А так. Ткнул карандашиком в карту. “Здесь, — говорит, — мой архипелаг! Негде ему больше быть, как здесь”.
В гостиной смеялись. Один дядюшка не смеялся.
Подлинно счастье привалило ему! Он бы год трудился — такого смешного сюжета не выдумал. А тут сюжет для анекдота, серии анекдотов сам давался в руки!
— Ну вас! — говорил он, поблескивая глазами и расправляя бороду. — Радоваться бы, торжествовать, что среди нас такое светило живет, а вы со смеху помираете, туда из него делаете!
— Позвольте, Федор Матвеич! — поднимала голову исправница. — Как же говорите: в Сибири не бывал? Он именно бывал: ссылался, привлекался…
— Не ссылался! Точно знаю! Не ссылался!.. Привлекался, да. Участвовал в студенческой забастовке… И вот результат! Имея влечение к научной географической деятельности, к таковой не допущен! Вместо Северного полюса и всемирной славы пожалуйте на болото, в Весьегонск!
— Скажите! — качали головами гости, усаживаясь за стол и продолжая разговор под однообразное постукиванье бочоночков лото. — Человек еще молодой…
— Заучился, бедный… Это бывает. Учится, учится, а потом…
— Двадцать пять…
— Закрыто!
Один лишь обстоятельный отец Фома, училищный священник, пытался доискаться тайного смысла в причудах учителя.
— Позвольте, — бормотал он, — что за острова? К чему острова? Может иносказание, конспиративная аллегория?
Тогда же, за лото, сообща придумали и прозвище: Робинзон.
— Робинзон… Очень хорошо! Остров открыл…
— Он и у нас, как на острове, живет. В лото не играет, сторонится приличного общества…
— Ха-ха! Робинзон! Только без Пятницы!..
Впрочем, может быть им даже гордились немного — собственным городским чудаком — наравне со знаменитой весьегонской ярмаркой и собором.
А купцы из Вятки, Твери и Ярославля, побывав на ярмарке, разнесли по своим городам анекдот о чудаке-учителе, который, не отходя от письменного стола, в Ледовитом океане острова открыл.
Прозвище из гостиной перекочевало на улицу.
Представьте себе длинную, узкую улицу. Вечереет. Вдоль деревянных тротуаров, по-местному “мостков”, шаркая подошвами, двигаются пары. Дойдя до конца улицы, они круто поворачивают и идут обратно.
Это “гулянье”.
Песен на “гулянье” не слышно. В городе не дозволено петь — не деревня! Зато звонко, как из граммофонной трубы, вырывается на улицу треньканье балалаек или молодецкий перебор трехрядки. И так же разом вдруг обрывается. Это открылась и закрылась дверь одного из трактиров. На главной улице Весьегонска девять трактиров…
Иногда можно увидеть на улице и крылатку учителя географии.
Свою вечернюю прогулку Петр Арианович совершал обычно в одиночестве. Он шел, как всегда, очень быстро, энергично постукивая палкой, чуть подавшись вперед, погруженный, в размышления.
Простой люд уступал ему дорогу молча и с уважением.
Но вот со звоном и грохотом распахивалась дверь трактира. Загулявший купчик вываливался оттуда. Утвердившись на шатких ногах и оглядевшись, он замечал крылатку учителя.
— Господину Робинзону! — орал он, сдергивая с головы шапку и потрясая ею. — Наше вам! С кисточкой!
Петр Арианович строго смотрел на крикуна и, не замедляя шага, проходил мимо…
Однако в реальном училище прозвище, данное дядюшкой, не привилось. Петр Арианович был единственным из преподавателей, которого мы, ученики, звали по имени и отчеству как в глаза, так и за глаза…
Глава шестая
ТЕНЬ ЧЕЛОВЕКА
Но каково было нам с Андреем!
В грустном молчании проводили мы переменки на широком подоконнике в коридоре. Мимо шныряли наши товарищи, весело толкаясь и подставляя друг другу ножку. Семенил, как всегда держась ближе к стеночке, первый ученик Союшкин. Широко вышагивал, вертя во все стороны маленькой головой, помощник классных наставников Фим Фимыч.
