Александр Романенко - ВьЮжная Америка
Я показал свой бизнес, и они сказали, что им и в голову бы не пришло, что на шэавэа можно жить.
— В Москве или Питере за шэавэрную игру не дадут и копейки.
Это так, не спорю. Но Кито — далеко не Москва, Эквадор — не Россия. Компьютеры здесь только начинают свое победное шествие. Здесь, как и в большинстве стран мира, никогда не было периода самодельных персоналок, домотканых мониторов, сляпанных из телевизора «Электрон», неведомы здесь и домашний взлом программ, и совмещение несовместимых цифровых компонентов.
Компьютер в Москве сумел пройти все этапы эволюции и потому был привычен и ясен для многих тысяч людей. В Кито компьютеры привезли из Штатов, и сразу из таких фирм, как BM и «Compaq», и сразу по цене маленького автомобиля. Поэтому основные компьютерщики в Кито — это, например, работники компаний, купивших готовенькие машины. Такие компьютерщики абсолютно неграмотны (в компьютерном смысле) и не имеют представления не только о программировании, но и о том, что же там шумит внутри корпуса. Есть и профессионалы, получившие соответствующую подготовку опять-таки в Штатах. Но таких людей очень немного.
Иными словами, в отличие от России, здесь почти полностью отсутствует классическое любительство, здесь нет и не может быть бедных, но увлеченных компьютером энтузиастов. Отсюда проистекает огромная разница в подходах к программам и самим компьютерам. Так или иначе, но парни были правы — жить в Москве на шэавэрных программках и игрушках было бы совершенно немыслимо.
Мой ассортимент игр вызывал у них улыбку.
— Что, неужели «Дум-1» все еще кто-то покупает? И даже не полную версию?
— Не только покупают, но и нарадоваться не могут. Здесь почти никто и не слышал про «Дум». И про «Дьюка Нукема», и про «Дюну-2». Здесь любят «Марио», потому что в него легко играть. Ну, еще «Лотос».
— Какой «Лотос»?
— А вот, смотрите.
Я запустил старую примитивную автомобильную игру. Парни, как увидели, едва не свалились со стульев.
— В это они играют?! Не может быть!
— Еще как может. Ко мне приходят и хвалятся, что у них тоже есть куча игр. Я спрашиваю каких. Да вот, отвечают, «Мины», «Солитер» и еще что-то.
— Из комплекта «Windows»!
— Да, представь себе, эти штуки из комплекта «Windows» здесь тоже считаются играми.
— Ну и болваны! — возмущается Николай.
— Вовсе нет. Просто у них никогда не было нормального программного рынка.
— А пиратского? Неужели у них не ходят пиратские софты? — удивляется Женя.
— Как не ходить? Ходят понемножку. Но в основном старое, морально давно прокисшее. Все равно они ко мне забегают.
— У вас же шэавэа, зачем им?
— Поиграть, конечно. Ты не представляешь, как они играют. До предела! Даже если игра скучная, даже если противно и тупо — не важно: пройдут все уровни и наберут максимум очков. Они же упрямые! А шэавэа? Ну и что, что шэавэа? Если играть все подряд, то и шэавэа тоже можно погонять, тем более что почти даром.
— Да, цены у них тут бешеные, — соглашается Николай. — Мы смотрели в, одном месте, все раза в три дороже, чем у нас.
— Не в три, — поправляет Женя. — Но очень дорого.
Появляются клиенты, Женя и Николай уступают им места у компьютера, отходят в сторону и внимательно наблюдают, как я работаю. Мы еще не наговорились, я не успел спросить даже, как там в России, что с политикой и вообще, цены, инфляция, настроения, но клиенты будто сговорились, валят валом, как пассажиры с прибывшего корабля. Женя и Николай простояли минут двадцать.
— Нам пора, — сказал наконец Женя. — Мы к вам завтра зайдем, если вы не против.
— Конечно, заходите! Лучше с утра. По вечерам у меня всегда вот так. — Я показал глазами на толпу.
Они ушли.
А назавтра явились уже втроем, с Жениным отцом, которого тоже звали Женя. Правда, Николай называл его дядя Жека. Этот Жека — высокий, русый, жилистый, лет сорока пяти, разговаривал громко, размахивая руками, но в то же время лицо было как-то ненормально спокойно, будто он знал что-то, что не известно никому. Он считал себя глубоко верующим человеком. Мне все равно, хотя я и не понимаю смысла в сектантстве.
— У нас там хороший молельный дом, — рассказывал он. — Светлый, высокий. Акустика тоже неплохая. Пастор выступает без микрофона.
— А на каком языке он проповедует?
— На английском, конечно. — Жека удивился: мол, разве бывают пасторы, говорящие на других языках? Хотя сам он по-английски говорил плохо, в рамках каких-то курсов, которые посещал от его же секты еще в Питере. — Приходи к нам, послушаешь. У нас собираются хорошие люди. — Он произнес это тихо, невыразительно.
В то время я был занят — делал рекламку на новую игру, но и без того я знал — не приду. Нечего мне делать у сектантов. Я как-то привык в одиночку, точнее, с семьей. Нас трое (простите, с Пушей уже четверо), и пять лет назад было трое, и десять лет назад, и я думаю, что и через двадцать лет, наверное, тоже будет трое. Не знаю почему, но мне так кажется.
Разговор с Жекой не клеился. Осталось тайной, что заставило этого человека, имевшего питерскую прописку, недурную работу, нормальную квартиру, уехать так далеко от России. По его же словам, никто особенно не преследовал его секту, потому что называют они себя «протестантами» и в бумагах причисляют свою организацию к одной из ветвей английской церкви, то есть как бы официалы, а вовсе не секта. Да и не показался мне Жека особенно религиозным.
В общем, мы, конечно, тепло и как добрые знакомые попрощались, но я поймал себя на том, что очень хочу, чтобы ни Жека, ни эти парни больше ко мне в локаль не заходили. Со временем так оно и получилось: появлялись они все реже, пока через несколько недель не заявили, что не устраивает их Эквадор по многим параметрам и что нужно, мол, перебираться в Аргентину.
— Незаконно? — спросил я.
— Сначала виза на две недели, — равнодушно ответил Жека. — А там, наверное, устроюсь таксистом. Деньги есть, по справке можно сделать рабочую визу на год или два. Устроимся как-нибудь.
В конце концов они так и сделали, уехали в Аргентину. На автобусе. Оказывается, существует такой супер-маршрут Кито — Буэнос-Айрес. Вообразите, целых четверо суток, и день и ночь, карабкается маленький автобус по высокогорным серпантинам, ныряет в джунгли, а после снова взбирается на Анды, и так до умопомрачения. Четверо суток, сто часов! Когда я узнал об этом, то спросил:
— Разве не лучше долететь самолетом? Это же кошмар — так долго трястись на узком сиденье!
— Самолетом вчетверо дороже.
— Да вы съедите в дороге всю эту разницу в цене!
Жека пожал плечами:
— А куда нам спешить? Жена еще не прилетела, встретимся с ней в Аргентине. А пока ее нет, будем устраиваться. У нас много времени.
