Тони Хоукс - С холодильником по Ирландии: «Гиннеса» много не бывает
И вот марш начался. Картинка было немного не та, какую я рисовал себе за завтраком в Уэксфорде накануне утром. Хотя к этому моменту мое первичное разочарование уже ослабело, и я даже начал получать некое извращенное удовлетворение от жалкой реакции на мои призывы по радио и нарастающие крики. Я решил, что для истинно бесцельного марша это идеальная реакция, его и должны были встретить такой вдохновленной апатией.
Я взглянул на Джона и заметил, что тот абсолютно не удивлен нехваткой участников мероприятия. Он этого ожидал. А вот я был наивен. Конечно, эта наивность и привела меня сюда, но это был Дублин, а Дублин был реальностью. Дублин должен был стать сильной пощечиной. Процветающий деловой центр, утро вторника, чуть позже одиннадцати. Люди должны работать, проживать жизнь, кормить голодные рты и, слава богу, слушать радио.
Радиослушатели переживали один из самых зрелищных и удивительно трогательных дней в истории столицы. Однако была большая разница между представлением слушателей о том, что происходит, и тем, как события развивались на самом деле. Для тех, кто настроился на FM-волну «Ар-ти-и», будь они в Донеголе, Голуэе или даже на острове Тори, это событие было эмоциональной кульминацией трогательной истории, так как масса поклонников следила за маршрутом, бросала венки и махала своему герою. У демонстрантов, только что отправившихся от станции Конноли, взгляд был немного иным. Нас было трое. Я, пеший репортер со шваброй и преклонных лет волынщик, который не понимал вообще, что здесь происходит.
Мы прошли Тэлбот-стрит и попали в пешеходную торговую зону. Занятые делами дублинские покупатели, к несчастью, не слушавшие радио, смотрели на нас ошеломленно. Мы были участниками маскарада? Почему человек с холодильником, его приятель со шваброй в руке и волынщик гордо маршируют через торговую зону?
Никто из нас троих не испытывал ни малейшего смущения. А почему, собственно, мы должны были смущаться? Предположу, что Кристи надевал килт и выходил со своей волынкой на улицу несколько раз в неделю; я провел целый месяц в компании холодильника, а Джон предпочитал по жизни размахивать микрофоном. Что касается швабры, что ж, я думаю, мы все о ней забыли, Джон использовал ее как трость тамбур-мажора. Несколько минут мы свободно общались, не обращая внимания на окружающих и предполагаемую серьезность происходящего.
Когда мы пересекли О’Коннелл-стрит и пошли по Хенри-стрит, Кристи рассказал историю о том, как одна разгневанная жена, которая устала от безделья своего мужа, чтобы вытащить лентяя из постели, наняла его, чтобы на рассвете он пришел и поиграл на волынке под окном их спальни. Супруг не оценил шутку и забросал Кристи башмаками, флаконами духов и всем, что ни попалось под руку. Кристи прибавил, что никогда в жизни так не смеялся. Я надеялся, что после сегодняшнего дня эта история так и останется самой смешной в его жизни.
На какое-то время, пока я тащил за собой холодильник на тележке, он показался тяжелее обычного. Возможно, накатила усталость, потому что он впервые помнился бременем, которым, как я думал в начале пути, он будет, но так никогда и не стал. А потом я оглянулся и увидел причину. Маленький мальчик на роликах нагло решил прокатиться за мой счет, держась за ручку холодильника. Я улыбнулся. Хоть он и был тяжелым, я не стал его прогонять.
Он появился очень кстати, и прокатил я его с радостью: это символизировало мою благодарность всем, кто подвозил меня за последний месяц и сделал мое путешествие возможным.
Не дойдя до перекрестка Хенри-стрит с Аппер-Лиффи-стрит, я заметил, что мы потеряли нашего третьего участника марша. Джона нигде не было видно. Это меня несколько обеспокоило, потому что он был единственным, кто имел хоть какое-то представление о том, что нам делать. Теперь число участников торжественной процессии резко сократилось до двух, и мы чувствовали себя и так достаточно неловко, но нам с Кристи, вероятно, вскоре пришлось бы испытать еще большее унижение и начать расспрашивать прохожих, где находится центр «ИЛАК». Библейские аналогии уже не возникали.
Пока я стоял на скамейке, осматривая улицу в поисках каких-нибудь признаков Джона, в одном ухе я услышал голос Бренды Донахью, доносящийся из наушника, который транслировал для меня «Шоу Джерри Райана».
— Здесь у центра «ИЛАК» огромная толпа и мы все ужасно хотим увидеть Тони. Мы надеялись, что к этому моменту он уже будет здесь, но мы, похоже, потеряли связь с Джоном, поэтому не знаем, где они…
В нескольких сотнях метров от нас я разглядел Джона, бегущего в нашу сторону, его швабра была похожа на эстафетную палочку-переростка. Когда он нас нагнал, я спросил, где он был и предоставил ему для ответа одно свободное ухо.
— Извини, Тони, один парень позвонил мне на мобильный, и было бы очень некрасиво от него отделаться, — объяснил Джон.
— А ты не мог сказать, что ведешь прямой репортаж по национальному радио? — поинтересовался я.
— Ну, это не так просто. Видишь ли, он в тюрьме, и сказал, что это единственный раз, когда ему разрешили воспользоваться телефоном.
Я не стал выяснять подробности, посчитав, что, возможно, лучше мне их не знать.
Проблемы с тюремными узниками остались позади, и мы были готовы завершить марш и подвести итог. Наши ряды пополнились и вновь насчитывали троих участников, и мы чувствовали себя довольно неплохо. Я как раз начал подумывать о запевании речевки «Что нам надо? Мы не знаем», когда Кристи начал наигрывать на волынке бодрую музыку. Это наверняка сделало нас объектом всеобщего внимания.
Джон снова рассказал Джерри о последних новостях, которые я едва смог расслышать через пронзительные звуки волынки Кристи. Бренда О’Донахью брала интервью у людей, которые принесли с собой в центр «ИЛАК» бытовые приборы. Среди инвентаря были фен, стиральный порошок, консервный нож, венчик, щипцы для волос, а одна женщина утверждала, что ее подруга — уборщица и она специально привела ее сюда.
— Это замечательно, Бренда, — сказал Джерри. — Оставайтесь на нашей волне, поклонники холодильника. Думаю, со времен Евхаристического конгресса 1950-х мы не были свидетелями столь большой любви к человеку, который собирается возвращаться домой.
Он повышал ставку на каждой рекламной паузе. Главный приз должен был все оправдать.
— Думаю, теперь нам надо поторопиться, — сказал Джон, выйдя из телефонной будки, где он общался с Джерри. — Если не поторопимся, мы не доберемся до центра «ИЛАК» раньше двенадцати, и тогда шоу закончится.
Шоу закончится. Я почувствовал внезапный приступ грусти. Для меня тоже шоу закончится. А я не был уверен, что этого хочу.
![Тони Хоукс - Теннис на футбольном поле [Играя в теннис с молдаванами]](/uploads/posts/books/265454/265454.jpg)
