Жюль Верн - Необыкновенные приключения экспедиции Барсака
— Бедные люди! — сказала Жанна Бакстон.
— Тем хуже для них, — ответил Камаре. — Я не могу их спасти. Что же касается наших машин, я тоже принял предосторожности. Начиная с этого момента они будут работать на жидком воздухе, которого у нас неисчерпаемый запас. Вот машины уже заработали, «осы» вылетают снова.
Винты «ос» в самом деле завертелись, возобновляя свое головокружительное вращение, и аппараты начали совершать свой облет. Толпа Веселых ребят отступила к дворцу, оставив часть своих товарищей лежать во рву.
Марсель Камаре повернулся к гостям. Он был возбужден, и беспокойный блеск все чаще мелькал в его глазах.
— Мы, кажется, можем спать спокойно, — заметил он, переполненный простодушным тщеславием.
ПРИЗЫВ ИЗ ПРОСТРАНСТВА
С глубокой печалью покинул капитан Пьер Марсеней экспедицию Барсака и особенно ту, кого знал под именем Жанны Морна. Но он пустился в путь без колебаний и до Сегу-Сикоро удваивал переходы, так как торопился. Капитан Марсеней был прежде всего солдатом, и, быть может, высшая красота воинской профессии состоит в полном самоотречении, в безоговорочном подчинении для достижения целей, о которых иногда имеешь не совсем ясное представление, но знаешь, что они идут на пользу родине.
Как ни спешил он, понадобилось девять дней, чтобы покрыть четыреста пятьдесят километров, отделявшие его от Сегу-Сикоро; он прибыл туда двадцать второго февраля, к ночи. И на следующее утро он представился коменданту крепости, полковнику Сержину, и вручил ему приказ полковника Сент-Обана.
Полковник Сержин прочитал приказ три раза подряд, и с каждым разом удивление его все возрастало. Он ничего не понимал.
— Какая дурацкая комбинация! — вскричал он наконец. — Искать людей в Сикасо, чтобы послать в Тимбукту… Это невообразимо!
— Значит, вы не предупреждены о нашем приходе, полковник?
— Ничуть!
— Лейтенант, вручивший мне приказ, сказал, что в Тимбукту вспыхнули волнения и что туареги ауэлиммидены ведут себя угрожающе, — объяснил капитан Марсеней.
— Первый раз слышу, — объявил полковник. — Капитан Пейроль, с которым вы, может быть, знакомы…
— Да, полковник. Два года назад мы служили в одном полку.
— Так вот, Пейроль проходил здесь по пути из Тимбукту в Дакар. Он был у меня только вчера и ни о чем подобном не упоминал.
Капитан Марсеней показал жестом, что он снимает с себя всякую ответственность.
— Вы правы, капитан, — сказал полковник Сержин. — Мы не можем рассуждать. Приказ есть, и он должен быть выполнен. Но черт меня побери, если я знаю, когда вы сможете отправиться!
Трудно было, в самом деле, подготовить к отправке столь неожиданную экспедицию. Потребовалось восемь дней, чтобы разместить лошадей, которых было приказано оставить в Сегу-Сикоро, а также найти транспортные средства и достаточное количество провизии. Только второго марта Марсеней смог посадить отряд на суда и начал спускаться по Нигеру.
Путешествие в эти последние месяцы сухого сезона затруднялось мелководьем, оно заняло целых две недели, и бывший конвой экспедиции Барсака высадился в Кабара, порту Тимбукту, семнадцатого марта.
Когда капитан Марсеней представился коменданту полковнику Аллегру, тот посмотрел на него с таким же удивлением, как его коллега в Сегу-Сикоро. Он заявил, что в области не было никаких волнений, что никогда не просил подкреплений, и ему совершенно непонятно, зачем полковник Сент-Обан послал ему без предупреждения сто человек, в которых он совершенно не нуждается.
Это становилось странным, и капитан Марсеней подумал, не был ли обманут фальшивым документом. Но с какой целью? Ответ был ясен. Как ни казался необъяснимым такой факт, но если, в самом деле, имела место подделка, ее совершили, чтобы уничтожить обезоруженную экспедицию Барсака. Логически подойдя к такому заключению, капитан Марсеней испытывал крайнее беспокойство, думая о большой ответственности, ложащейся на него, и об опасностях, которые угрожали мадемуазель Морна, а память о ней переполняла его мысли и сердце.
Его тревога стала еще сильнее, когда в Тимбукту, как и в Сегу-Сикоро, он не смог получить никаких сведений о лейтенанте Лакуре. Никто его не знал. Больше того: никто не слышал о корпусе суданских волонтеров, хотя о нем было упомянуто самим полковником Сент-Обаном.
И, однако, приказ полковника, казавшийся подлинным при самом тщательном рассмотрении, имел силу, пока не была доказана его фальсификация. Капитану Марсенею и его людям предоставили жилища, и, как только явился случай, приказ был послан полковнику Сент-Обану, который один мог удостоверить его подлинность.
Но от Тимбукту до Бамако тысяча километров, и предстояло долго ждать, пока придет ответ.
Капитану Марсенею, лишенному определенных обязанностей и снедаемому беспокойством, казалось, что время остановилось. К счастью, в конце марта приехал капитан Перриньи, старый товарищ по Сен-Сирской военной школе, с которым его когда-то связывала тесная дружба. Два друга были рады встрече, и время для Марсенея потекло быстрее.
Посвященный в заботы товарища, Перриньи успокаивал его. Фальсификация приказа, достаточно хорошо подделанного, чтобы всех обмануть, казалась ему страничкой из романа. По его мнению, скорее можно было допустить, что лейтенант Лакур, плохо осведомленный об истинных мотивах решения полковника, неточно выразился о его причине. Удивление же полковника Аллегра легко объяснялось. В этой области с плохо налаженной связью могло случиться, что адресованная ему копия приказа затерялась.
Капитан Перриньи, присланный в Тимбукту на два года, привез массу ящиков, которые Марсеней помогал распаковывать. В некоторых было исключительно лабораторное оборудование. Если бы не его мундир, Перриньи мог бы считаться ученым. Страстно преданный науке, он был в курсе всех новейших достижений, особенно в области электричества. В их содружестве Перриньи был представителем науки, Марсеней — войны. Разница во взглядах рождала частые дружеские споры. Они, смеясь, называли друг друга «старой библиотечной крысой» и «дрянным таскателем сабли», хотя, разумеется, армейская струнка не мешала Марсенею быть человеком культурным и образованным, а Перриньи при своих научных познаниях оставался превосходным, храбрым офицером.
Через несколько дней после, приезда друга капитан Марсеней застал его во дворе дома, где тот жил, за сборкой какого-то аппарата.
— Ты пришел кстати! — вскричал Перриньи. — Я тебе покажу что-то интересное.
