Валентин Берестов - Государыня пустыня
Самая первая песня
Феде Левину,
маленькому палеонтологу
Жил-был игуанодон
Весом восемьдесят тонн,
И дружил он с птицею
Птеродактилицею.
Ничего эта птица не пела,
Лишь зубами ужасно скрипела,
Лишь хрипела она да стонала,
Ведь других она песен не знала.
Но в восторге хриплый стон
Слушал игуанодон,
Радуясь певице
Птеродактилице.
Ибо звуки ужасные эти
Были первою песней на свете,
Самой первою песней на свете
На безлюдной, на дикой планете.
Сторожевая башня
В ясную погоду с крепости, где мы ведем раскопки, виден зубец сторожевой башни.
Семь веков назад она жила. Кто-то дежурил на ее вершине.
А на крепости днем и ночью сменялись особые часовые. Их обязанностью было смотреть на башню. Не упускать ее из виду.
И если днем с башни валил черный дым или ночью вспыхивало пламя, дозорные трубили в длинные трубы и поднимали на ноги весь город.
То была весть. Грозная: появился враг! Или радостная: идет долгожданный караван с прекрасной невестой-чужестранкой.
Давно нет на башне ни сторожей, ни груды хвороста. Но башня все-таки живет.
От нее сворачивают к нам в пустыню машины. С ними приходят вести.
И если днем заклубится пыль в стороне башни, а ночью засветятся фары, кто-нибудь непременно объявит: «Машина!»
Сегодня это сделает один, завтра другой. Смотря по тому, кто и каких вестей дожидается.
И что-то дрогнет в сердце у каждого.
Сигнал принят. Весть услышана.
Весть о том, что приближается весть.
1
