Андрей Остальский - Иностранец ее Величества
Какова была вероятность того, что из двухсот пятидесяти миллионов жителей бывшего СССР мой английский друг исхитрится случайно выбрать себе в жены мою родственницу? С которой я не был знаком и лишь смутно догадывался о ее существовании? Для нее это тоже был удивительный сюрприз. Я теперь в любые чудеса готов поверить.
К этому браку я, естественно, отношусь с исключительным трепетом. Катя мало того, что мне родня, но мы еще и нашли много общего, подружились, понимаем друг друга с полуслова. А Стивен — настоящий джентльмен, интеллигент, деликатный, тонкий человек из профессорской семьи. Ведут они себя по-английски, близко к проблемам даже друзей не подпускают. Как ни спросишь, все у них прекрасно и замечательно и лучше всех. Может, действительно так и есть? Вон, дочь Саша поступила в грамматическую (классическую) школу. Теперь, когда их осталось так мало, это вообще подвиг. Сашин и Катин. В последние полгода перед решающим экзаменом Катя ушла с работы и все мыслимое время посвятила подготовке дочери. С другой стороны, не будь у Саши способностей, никакая подготовка не помогла бы…
Еще один счастливый случай — талантливый журналист и блогер Саша Аничкин и его английская жена. Но Саша — человек особенный, большой оригинал, с детства зараженный английским вирусом, самый «британский русский» из круга моих друзей. Причем в его случае это не нечто наигранное, это не поза, а естество. (Как оно, это естество, получилось — разговор долгий и несколько интимный, так что воздержусь здесь от него.) Но, так или иначе, а Саша был не слишком счастлив в браке со своей русской, красивой и милой женой. Тогда, наблюдая за супругами в Москве, я не мог понять, отчего — уж очень они оба были мне симпатичны. Теперь же я догадался, в чем дело: Саша был слишком англичанином! Теперь, он, кажется, обрел счастье и покой, нашел свою британскую половинку — Миранду, с которой вместе они уже нарожали детей и прошли через тяжелые испытания; семья оказалась крепкой, на зависть всякому.
Но вот что оригинально — живут они с Мирандой во Франции и в Англии бывают редко. А Саша, помимо своей основной работы, ведет интереснейший блог — «Тетрадки: что о нас думают в Европе». Каждый день строит он маленький, но очень важный мостик между Россией и Западом, таких мостов очень не хватает…
Англичанину возбраняется открыто проявлять свои чувства: и отрицательные, и положительные, и нежность, и раздражение, и симпатию, и обиду. Когда англичане ссорятся в семье, они выражают недовольство жестом, презрительной улыбкой или молчанием, если же ссора достигнет высшей степени накала, то супруги могут в крайнем случае обмениваться колкими замечаниями вполголоса. Громкие семейные скандалы — привилегия низших классов или психически больных. Ну, или иностранцев, понятное дело.
Вы представляете, как тяжело играть по таким правилам русскому человеку? (Я бы не смог!)
Но вот профессор Лондонской школы славянских исследований Алена Леденева находит, что жить с англичанином просто «великолепно». «Главное — это его искреннее уважение к партнеру, к частному пространству другого человека, настоящее равноправие в семье».
«Ну да, — сказал я в ответ, — начинается с этих потрясающих наше воображение сцен в ресторане, когда пришедшие на свидание мужчина и женщина платят каждый за себя…»
Алена пожимает плечами: «А что в этом особенно скверного? Ведь это значит, что никто никому ничего не должен, ничем не обязан, полное равенство сторон!»
Так что русские, наверное, очень разные: кому мил поп, кому — попадья, а кому — попова дочка. Для кого английский супруг — тяжелейшее испытание. А для кого, Алены например, вовсе даже наоборот — замечательный, светлый жизненный опыт. Но об этой голубоглазой русской женщине, сибирячке, бывшей балерине, я хотел бы поговорить отдельно.
Лондонград
Частенько приходится мне слышать от соотечественников разговоры о закрытости английского общества, о его непроницаемости для «чужих». Не сомневаюсь: в этом есть доля истины. Чужакам всегда и везде не просто. Но первый контраргумент, который приходит мне в голову, называется Алена Леденева.
Есть примеры и другие, но Алену я хорошо и давно знаю лично. Ее внедрение в английское общество происходило медленно и верно — практически на моих глазах.
Балет ей пришлось бросить из-за травмы давно, еще в Новосибирске, где она получила диплом социолога. Потом попала на короткую стажировку в Кентский университет, в город Кентербери. Затем выиграла стипендию в аспирантуру Кембриджа (у англичан все это чуть-чуть иначе называется, но давайте придерживаться знакомой терминологии, различия не принципиальны). Потом опять борьба в жестоком конкурсе — и новая победа, докторантура.
Но этого мало, Алена дважды выигрывала конкурсы в так называемую супердокторантуру. Между тем даже мне, не связанному с миром науки человеку, приходилось слышать, что и один-то раз — это дело малореальное, такой там кошмарный конкурс: на каждое место претендуют несколько десятков сильных, состоявшихся ученых.
— Как вам это удалось? — спрашиваю.
Алена пожимает плечами:
— По крайней мере никакого блата у меня не было, да так это здесь и не работает, — отвечает она.
Слово «блат» в устах Алены звучит особенно выразительно: уж она-то знает, что имеется в виду. Ведь помимо упорства, высочайшей трудоспособности и набора всяких талантов Алене помог чрезвычайно удачный выбор темы исследований. Она села на потрясающего конька, нашла себе выигрышную специализацию, неизменно вызывающую интерес.
Алена — специалист как раз по нему, по блату. Автор нашумевшей в академических кругах книги «Russian Economy of Favours» (Cambridge University Press, 1998).
— Блата в Англии нет и быть не может, потому что это слово обозначало конкретные реалии в советской экономике дефицита. Что здесь есть — так это «networking», личные контакты, — утверждает она. И поясняет:
— Тут, в Англии, тоже пытаются иногда конвертировать связи, обретенные в школе и университете, в привилегии. Здесь это называется «Old boys’ network». (Если переводить дословно, то получится смешно — «Сеть старых мальчиков», «Одноклассники», короче говоря. — А. О.) Стремление «порадеть родному человечку» универсально, и здесь оно существует тоже. Но в Англии радение это имеет ясно очерченные границы. Главное отличие — здесь развито гражданское общество, существует система сдержек и противовесов, нет такого давления власти, такого могущества чиновничества. Так уж тут жизнь устроена, что человек, пристроенный на работу по знакомству, непременно окажется на виду, и если он явно неспособен, то эта неспособность тоже будет на виду и ему (ей) все равно придется уйти, — продолжает моя собеседница.
