Чарльз Ливингстон - Путешествия и исследования в Африке
Локалуедже, извиваясь с северо-востока по направлению на юго-запад, впадает в Леебу. Прилегающая к ее берегам страна с разбросанными по ней там и сям участками леса и группами великолепных деревьев чрезвычайно красива и плодородна. Жители деревень, через которые мы проезжали, весь год непрерывно сеют и снимают урожаи. Такие злаки, как кукуруза, лоца [Pennisetum typhoideum], локеш, или просо, можно видеть одновременно в разных стадиях роста: некоторые из них только что созрели, тогда как у макололо в это же время посев еще и наполовину не вырос. Мои спутники, которые прекрасно разбирались в качестве почвы, выражали свое восхищение богатейшей плодовитостью земли во всей Лунде и громко восхваляли ее пастбища. Они имеют точное представление о том, какие сорта травы соответствуют потребностям различных пород скота, и сетуют на то, что здесь совсем нет коров, которые могли бы откармливаться на этой сочной зелени, придающей ландшафту особую краску в это время года.
В воде, затопляющей равнины, широко распространена всеядная рыба Geanis siluris. Когда вода спадает, эта рыба пытается найти себе дорогу обратно к реке. Во время спада воды балонда устраивают поперек течения плотины и изгороди, оставляя для воды лишь небольшие промежутки, через которые стекает большая ее часть. В этих открытых промежутках они ставят верши, по виду похожие на наши, в которые рыба может войти, но не может выбраться обратно. Таким способом они налавливают большое количество рыбы и подвергают ее копчению. Копченая рыба представляет прекрасную приправу к их безвкусной пище. Кроме верши, они ловят рыбу удочкой. В качестве удочки употребляют железный крючок, не имеющий бородки; чтобы рыба не могла с него сорваться, острый конец крючка загибается внутрь. Сети здесь не в таком употреблении, как на Зоуге и Лиамбье. Туземцы убивают также большое количество рыбы, отравляя ее мелко истолченными листьями одного кустарника, который в этой стране можно видеть около каждой деревни.
7-го числа мы дошли до деревни Соана Молопо, а когда оставили ее, то в дороге разразился ливень. Пришлось остановиться и сделать себе шалаши около дома одного очень умного человека по имени Мозинкве, который был подданным вождя Катемы. Он встретил нас очень дружелюбно. У него был прекрасный большой сад, обнесенный прочной изгородью. Стены своего двора он сделал из ветвей баньяна, которые, пустив корни в землю, становятся живой изгородью вокруг двора. У жены Мозинкве вокруг ее помещения рос хлопок и другие растения, употребляемые в этих местах в качестве приправы к обычной очень невкусной каше. Жена Мозинкве выращивала также известное растение, из которого добывается касторовое масло, и одно более крупное растение [[atrophia curcas], которое тоже дает слабительное масло. Но здесь это масло употребляется только для смазывания головы и тела. В ее огороде мы видели также бататы и сладкий картофель. В самой середине двора находилась группа деревьев, в глубокой тени которых стояли хижины этой прекрасной семьи.
Дети Мозинкве – все от одной жены – были очень черными, но миловидными. Это была самая красивая из всех негритянских семей, которые я видел. Искреннее радушие и гостеприимство этого человека и его жены произвели на нас необычайно приятное впечатление. Жена Мозинкве просила меня привезти ей материи из страны белых людей, но, когда мы возвращались, она была в могиле, а ее муж по принятому обычаю бросил на произвол судьбы эти деревья, сад и хижины. Туземцы не могут оставаться на том месте, где умерла любимая жена, вероятно, потому, что они не могут выносить воспоминаний о счастливых днях, связанных с этим местом, или потому, что боятся места, которое посетила смерть. Если они когда-нибудь и посещают его, то только для того, чтобы молиться умершей или для принесения жертвы. Благодаря этому чувству, прочное существование деревни на одном постоянном месте становится невозможным.
Пятница, 10-е. Простившись с гостеприимным домом Мозинкве, мы переправились на челноках через другую речку, шириной около 40 ярдов [около 35 м]. Когда мы переезжали через нее, то к нам пришел посыльный от вождя Катемы по имени Шакатвала. Он был у своего вождя чем-то вроде управляющего делами или особенно доверенным лицом. У каждого вождя есть при себе такое лицо; большей частью они бывают из бедняков; но это всегда люди большого ума и очень одаренные. Во всех важных случаях они исполняют обязанности послов и обладают в высшем кругу большим авторитетом. Шакатвала сообщил нам, что Катема не имеет о нас точных сведений, но если у нас мирные намерения, то мы должны прибыть к нему, потому что он любит иностранцев. Мы сейчас же было отправились в путь, но наш друг Интемесе заставил нас свернуть в сторону, в деревню, управляемую Кведенде, тестем Катемы. Кведенде выразил свое удовольствие разделить с Катемой честь нашего посещения.
Волосы Кведенде представляли прекрасный образчик пышной курчавой шевелюры, которой отличаются негры, живущие в Лунде. Они разделялись у него на лбу пробором и двумя крупными прядями ниспадали за ушами до плеч. Остальные были собраны на затылке в узел. Кведенде был очень умным человеком, и мы беседовали с ним долго; он только что пришел с похорон одного из своих людей, и я узнал, что оглушительный барабанный бой, который всегда можно слышать в таких случаях, производится с целью усыпить баримо, т. е. духов. Барабан имеется в каждой деревне, и мы часто слышим барабанный бой от заката и до восхода солнца. Туземцы смотрят на умерших как на мстительные существа и испытывают к ним чувство, похожее скорее на страх, чем на любовь.
В этой части страны встречаются буйволы, южноафриканские антилопы, куду и другие виды антилоп, но нам не удалось убить ни одной из них, потому что они здесь слишком осторожны. Мы ехали таким же лесом и такими же лугами, как и прежде. Кое-где на них были разбросаны негритянские деревни. Будучи в хорошем физическом состоянии, мы могли наслаждаться прекрасным зеленым ландшафтом.
Нам встретились люди, которые шли из города вождя Матиамво (Муата Янво). Они были посланы объявить о смерти последнего вождя, носившего это имя. Название Матиамво есть титул, переходящий по наследству от отца к сыну, причем слово «муата» значит «господин», или «вождь». Последний Матиамво, по словам этих людей, был человеком сумасшедшим, потому что он по какому-то капризу отрубал иногда голову первому встречному, и у него была целая коллекция таких голов.
Объясняя такие действия, Матиамво говорил, что у него чересчур много людей, и ему необходимо уменьшить число населения. Власть его была абсолютной; он распоряжался жизнью и смертью своих подданных.
Мы спросили, совершаются ли все еще человеческие жертвоприношения, как было в Казембе во времена Перейры, и нам ответили, что эти жертвоприношения не были обычным явлением, как представлялось Перейре, но это случалось временами, когда вождю необходимо было убить человека для какого-то особенного колдовства. Человек, который давал нам эти объяснения, выразил надежду на то, что новый вождь не будет поступать подобно своему сумасшедшему предшественнику, а будет убивать только виновных в колдовстве или краже.
