Жюль Верн - Малыш
Неудивительно поэтому, что магазин «Малыша и Кo» стал не только самым известным, по и самым красивым на Бедфорд-стрит и даже во всем квартале. Женская рука сказывалась в мельчайших подробностях, а Сисси помогал во всем Грип — Грип, который начинал верить, что он действительно ее муж, особенно с тех пор, как явилась надежда, что его род не угаснет вместе с ним. и каким чудным мужем он был, каким преданным, внимательным!.. Мы можем пожелать такого же всем женщинам, желающим быть не только любимыми, но и обожаемыми на земле!
А если вспомнить, как несчастны были все, Сисси — в хижине Хард, Грип — в Ragged school, Боб — на большой дороге, даже Бирк, слонявшийся возле Трелингер-Кэстла, то станет понято, какое чувство благодарности испытывали все по отношению к Малышу. Не удивляйтесь, если мы упоминаем и Бирка среди всех этих лиц… Разве он не числился тоже в составе «и Кo»? Кет по крайней мере серьезно смотрела на него как на компаньона торгового дома Малыша.
О других личностях, игравших когда-то роль в жизни Малыша, он н думать не хотел. Торппипп, наверное, продолжал обходить все графства, показывая уже вылинявших марионеток; О'Бодкинс, вероятно, окончательно одурел над сведением своих счетов, маркиз Пиборн с супругой застыл в своем чванстве, унаследованном и графом Эштоном, Скарлет по-прежнему управлял не без выгоды для себя Трелингер-Кэстлом, мисс Анна Уестон неизменно «умирала» на сцене… Никаких известии об этих людях не приходило, кроме лорда Пиборна, о котором было сообщено в «Times», что он, собравшись наконец произнести речь в парламенте, должен был отказаться от слова, так как язык не повиновался ему. Что же касается Каркера, то он все еще не был повешен, к великой досаде Грипа, хотя и приближался к этому, так как судился уже за участие в грабеже.
Но обо всех этих личностях высокого и низкого происхождения беспокоиться нечего.
Оставались Мак-Карти, о которых Малыш не переставал думать и возвращения которых ждал с таким нетерпением. О «Квинсленде» не приходило более известий. Если он запоздает на несколько недель, сколько тревоги придется пережить! В Атлантическом океане разыгралось уже несколько бурь, а ожидаемой телеграммы все не было…
Наконец 5 апреля утром Боб вбежал в магазин сияющий, с телеграммой в руке.
— Телеграмма из Кингстона! — повторял радостно он. — Телеграмма из Кингстона!
Значит, Мак-Карти приехали, приехала приемная семья Малыша, единственная, которую он помнил!
Он прибежал на крик Боба. Затем пришли Сисси, Грип, Кет, О'Бриен.
Вот что гласила депеша:
Кингстон, 5 апр. 9 ч. 25 м. Дублин. Малышу. Бедфорд-стрит.
«Квинсленд» вошел сегодня в док. Семья Мак-Карти прибыла.
Ждем распоряжений.
Беннет.
Малыша охватило сильное волнение. Сердце его на минуту замерло. Его облегчили обильные слезы, и он произнес сдержанно лишь, спрятав телеграмму в карман:
— Хорошо!
Более он не упоминал о семье Мак-Карти, что немало удивляло его друзей. Он занялся, по обыкновению, делами; по его распоряжению Бальфур передал ему чек в сто фунтов.
Прошло четыре дня, последние перед Пасхой, которая приходилась в этом году на 10 апреля.
В субботу Малыш, созвав своих служащих, объявил им:
— Магазин будет закрыт до вторника.
Это был отпуск, данный Бальфуру и двум приказчикам. Конечно, Боб, Грип и Сисси рассчитывали также воспользоваться отдыхом, когда Малыш вдруг спросил их, не желают ли они совершить с ним небольшое путешествие.
— Путешествие? — вскричал Боб. — О да! Куда же мы поедем?
— В графство Керри, которое я хочу снова повидать, — ответил Малыш.
Сисси взглянула на него.
— Ты хочешь, чтобы мы ехали с тобой? — спросила она.
— Мне это было бы очень приятно.
— И я поеду? — спросил Грип.
— Конечно!
— А Бирк? — осведомился Боб.
— И Бирк тоже.
Тогда пришли к следующему соглашению: магазин будет оставлен на попечение Кет, а они, заготовив все необходимое для трехдневного путешествия, сядут на четырехчасовой экспресс, приедут в Тралж к одиннадцати часам, переночуют там, а на другой день… на другой день… Впрочем, Малыш скажет, что предпринять на другой день.
В четыре часа путешественники были уже на станции, Грип и Боб очень веселые, Сисси немного задумчивая, наблюдавшая за Малышом, который по-прежнему оставался непроницаемым.
— Трали, — сказала молодая женщина, — это ведь около Керуанской фермы. Не хочет ли он поехать туда?
Бирк мог бы ей, вероятно, ответить, но она не подумала его расспрашивать.
Собака была помещена в отдельный вагон, причем Боб просил хорошенько присматривать за ней, дав кондуктору «на чай».
Малыш со своими спутниками сел в вагон первого класса.
Сто семьдесят миль, отделяющие Дублин от Трали, проехали за семь часов. Название одной станции, произнесенное кондуктором, произвело сильное впечатление на Малыша. Это был Лимерик, напомнивший ему драму «Терзания матери», в которой он так неудачно выступил, цепляясь за мисс Анну Уестон, изображавшую герцогиню Кендальскую. Однако воспоминания эти исчезли быстро, как сон.
Малыш, знавший прекрасно Трали, повел своих друзей в хорошую гостиницу, где они прилично поужинали и выспались.
На другое утро, в день Пасхи, Малыш встал с зарей. В то время как Сисси одевалась, Грип помогал ей, а Боб еще потягивался в постели, Малыш отправился бродить по селению. Он узнал трактир, в котором останавливался с Мартеном, рынок, где впервые пригляделся к торговле, аптеку, в которой истратил часть своей гинеи на лекарство бабушке, умершей, не дождавшись его.
В семь часов у дверей гостиницы стоял экипаж. Трактирщик ручался и за лошадь и за кучера, получив за все плату: столько-то за экипаж, столько-то за лошадь, за кучера и «на чай», как это принято в Ирландии.
Выехали в половине восьмого, после завтрака. Погода была хорошая — не очень жаркая, без сильного ветра. Первый день Пасхи без дождя, явление довольно редкое на Изумрудном острове! Весна была довольно ранняя в этом году. Поля обещали скоро зазеленеть, а деревья — покрыться почками.
Трали находится милях в двенадцати от Сильтонского прихода. Сколько раз Малыше проезжал по этой дороге в тележке Мак-Карти! В последний раз он был здесь один, возвращаясь из Трали на ферму; и он притаился за кустами, когда проходили полицейские. Малыша снова охватили воспоминания. К тому же дорога не изменилась с того времени, как и вообще мало что изменяется в Ирландии, даже нищета.
В десять часов подъехали к Сильтону. Зтюнили к обедне. И в церкви все было по-старому, как и в тот день, когда в ней происходили двойные крестины — Малыша и его крестницы. Он вошел в нее с Сисси, Грипом и Бобом, оставив Бирка у дверей. Никто не узнал его здесь, даже старый священник, крестивший его. Все недоумевали, что это была за семья, члены которой не имели между собой ни малейшего сходства.
