Кармен Майкл - Танго в стране карнавала
Густаво не был таким скромником. Он любил школы самбы. Горы блесток, пайеток и перьев, головные уборы из папье-маше, улыбки в тридцать два зуба и красочная религиозная символика – перед всем этим он просто не мог устоять. Однажды Густаво заметил: «Карнавал заставляет нас забыть себя», и этим было сказано всё.
Карнавал, равно как и футбол – еще один вид опиума для народа, – постоянно подвергается нападкам бразильских интеллектуалов. Они усматривают в нем главную причину того, почему богатая, казалось бы, страна пребывает в такой экономической пропасти. Впрочем, ситуация, когда веселые и красочные празднества используют, чтобы подсластить жизнь нищего населения, стара как мир. В античном Риме были гладиаторские бои, в Испании – коррида, все верно, но только бразильцы ухитрились растянуть свой Карнавал чуть ли не на треть года. А если послушать Густаво, так даже и больше.
– Скучные, мелкие людишки, как вы можете не любить Карнавал? – обрушился он, когда я попыталась заговорила с ним о дискуссиях в газетах. – Посмотри на эти блестки. Разве что-то в них может не нравиться?
Густаво радовали все школы – любимую состоятельными горожанами Салгейру и Тижуку, фаворитку рабочего класса Портелу, расположенную совсем рядом в Мадурейрой (возле дома маэстро Арареи), даже традиционалистскую Мангейру, – он побывал повсюду в поисках вдохновения и идей для подготовки собственного ежегодного костюмированного бала, приуроченного к Карнавалу.
Костюмы были закуплены в квартале рынков Сахара, названного так из-за арабских иммигрантов, которые обосновались здесь в пятидесятые и развернули торговлю. Это и впрямь напоминало шумный и пестрый восточный базар. По проходам разносились резкие гортанные крики, покупатели, жестикулируя, торговались с продавцами, а у прилавков толпились женщины, рассматривая рулоны «леопардовой шкуры», меха, розового тюля и зеленого, как лайм, атласа с блестками, серебряные галуны и золотую тесьму. Дети перебирали связки лент, блестки и перья, самозабвенно копались в развалах стразов, пайеток, мишуры, а деловые люди тем временем выстраивались в очередь к тем лавкам, где торговали готовым платьем. Я услышала, как один покупатель пробасил: «Пожалуйста, двух медсестер и одну исполнительницу танца живота». «Доктора», «полицейские», «цыганки», «пираты» и «ковбои» были хорошо знакомыми, давними фаворитами, как и костюм маландру, и классическое карнавальное бикини в блестках и с головным убором из перьев. Но здесь же валялись горы масок Бен Ладена и пластмассовые младенцы на тот случай, если кто захочет соорудить костюм эксцентричный и безвкусный. Правило было только одно: чем меньше надето, тем лучше; наряду с масками политиков, ролевыми атрибутами и просто красотой наиважнейшим и непременным атрибутом карнавального костюма является демонстрация обнаженного тела.
– Я это никогда не надену, – твердо уверила я Густаво после того, как примерила грандиозный лиф, рассчитанный на Памелу Андерсон, единственными непрозрачными фрагментами которого были две блестки-звездочки, прикрывающие соски. Вторая часть костюма, Т-образная полосочка из блесток с бисерной занавесочкой, все еще висела в гардеробной, вселяя в меня ужас.
– Почему?
– Этого явно недостаточно!
Густаво разразился гомерическим хохотом.
– Конечно, недостаточно, – воскликнул он. – Но ведь это же не все! А ты и вправду решила, что я выпущу тебя голой?
– Ой! – Я глубоко, с облегчением вздохнула. – Слава богу. А я-то уж подумала, ты собираешься…
– Ну что ты, дорогая! – Густаво подмигнул мне и извлек из шкатулочки золотую корону с перьями: – Есть ведь еще и головное украшение!
Карнавал разбудил в Густаво неистового модельера. Я каждое утро сопровождала его в Сахару, где он носился по проходам между прилавками, оценивая, присматриваясь, выбирая или отвергая торговцев, и вдруг обнаруживал в пыльных закоулках красивейшие ткани и великолепные костюмы. Вечера он проводил, погруженный в журналы, книги и фильмы-оперы.
Густаво владела одна, и только одна мысль: раздобыть самое престижное, самое гламурное приглашение, способное гарантировать, что получивший его войдет в «Кто есть кто?» Рио-де-Жанейро, по крайней мере, до следующего года. Такой успех способен прикрыть любые сомнительные контракты, помогает спасти браки и обеспечивает непрерывный круговорот любовных связей. Речь шла о приглашении, ни много ни мало, на бал во Дворце Копакабаны.
– Бал принцев, князей, баронов, графов и лордов… Самые великие люди Рио и всей Бразилии, – мечтательно распевал Густаво, а затем лукаво добавил, приложив мизинец в уголку рта: – А может, и представители славной австралийской аристократии?
– Да, – ответила я. – О да, конечно. Наследница короля-скотовода – ей самое место в этом кругу.
Бал во дворце Копакабаны – событие для избранных, чтобы попасть туда, требуется богатство или красота, причем и то и другое в немереных количествах. К тому же качество вашего, скажем так, социального статуса определялось еще и тем, платили вы за приглашение или добивались его всеми доступными способами. Хотя всеобщее внимание может быть приковано к украшенным полуобнаженным телам сериальных звездочек последнего сезона, именно те, кто покупает приглашение, попадают в объективы фото– и телерепортеров; в действительности всё здесь держится на богатых, немолодых и скучных людях, которые могут себе позволить не моргнув глазом выложить две тысячи реалов за билет.
Удостоверившись, что у моего богатого папаши нет ни возможности, ни желания раскошелиться и обеспечить дочурке вхождение в светское общество Рио-де-Жанейро, Густаво занялся добыванием для меня билета по обычным бразильским каналам. Другими словами, речь шла о небольших жейтинью для членов оргкомитета. Ничто не способно с такой легкостью заставить девушку отбросить свои моральные принципы, как посул снабдить ее билетом на бал во Дворце Копакабаны. Как же низко я пала на пути коррупции и бесчестия! Я вспомнила, как некогда протестовала, никому не позволяя за себя платить, какой честной и добродетельной была. А теперь? Готова пройти по головам, с хрустом топча диадемы принцесс, давя их ногами, как куриные косточки, лишь бы только попасть на бал!
Для начала Густаво устроил для организатора обед в замке своего брата. Семейное торжество состоялось в жаркий воскресный день в салоне на первом этаже. Стены салона были увешаны творениями лучших бразильских живописцев, на каминных полках теснились золотые барочные ангелы. Сквозь жалюзи на окнах можно было разглядеть и скульптуру в саду – подлинный Матюрен.
