Вольфганг Шрадер - На мопедах по Африке
Но на одиннадцатый день вечером Рюдигер вдруг появляется в Гао. И хотя выглядит он усталым и запыленным, вид у него уверенный. Сначала он только жует и поэтому не может рассказывать более или менее связно. Но когда, утолив голод и жажду, он медленно достает две бумажки, Вольфганг догадывается, что последует дальше. Рюдигер уже несколько раз добивался успеха, когда положение казалось безвыходным. Мы разворачиваем грязные, мятые бумаги. Там кратко и просто написано «Виза. Действительна для Сахары, Алжира и Франции».
— Разреши обратить твое внимание еще на одну тонкость, — Рюдигер берет паспорт и показывает пальцем на срок его действия, — читай: «Этот паспорт действителен до 27 июня 1961 года». А теперь посмотрим на печать нашей визы в Сахару: «Выдано 27 июня 1961 года», то есть точно в тот же день, когда окончился срок действия паспортов.
Проходят часы, Вольфганг с интересом слушает рассказ о «похождениях короля».
— На границе не было никаких трудностей. Но с автобусом произошла авария, и мы несколько дней стояли. А вот и кое-какие запасы для нашего нового рейда по пустыне.
Рюдигер достает мясные консервы, колбасу, сыр, кексы и мармелад. Все эти редкости, которых мы уже давно не видели, упакованы в жестяные банки.
— Вот здорово! Но мне до сих пор неясно. Как ты получил визу?
Рюдигер хитро скалит зубы.
— Разве француз в Ниамее не видел, что срок паспортов истек?
— Первый взгляд чиновника упал на срок визы, и этого было ему достаточно для унылого: «Я сожалею…» Но здесь я вдруг увидел секретаршу изящную молодую француженку. Ты ведь ничего не будешь иметь против, если я отнесу за счет кассы экспедиции довольно-таки большие накладные расходы?
Застряли в грязи
Мы вновь оставляем Гао. На этот раз нам не очень повезло. Старый и почтенный араб-шейх, новая машина которого показалась нам подходящей, заломил такую цену, что мы вынуждены были искать другую. Наконец нас познакомили с водителем тягача. Машина у него была хорошая, но доверху нагружена товарами. Все же мы договорились. За 10 тысяч колониальных франков водитель согласился довезти нас до Адрара.
На платформу 15-тонной машины погружены 120 овец. На верхней площадке лежат тяжелые мешки с сухим мясом и несколько бочек бензина.
— А где нам поставить мопеды?
Мы стоим немного растерянные перед этим механическим чудовищем, и первые опасения закрадываются нам в душу.
— Э… да что там! Положите ваши мотоциклы сверху, на бочки.
Наши сердца невольно сжимаются, но на грузовике при всем желании нет иного места. Кабина водителя тоже заполнена, и мы садимся на корточки вместе с десятью алжирцами наверху, прямо на мешках, и с этой головокружительной высоты наслаждаемся «Сахарой из первых рук».
Мы не перестаем удивляться. За те три недели, которые мы потеряли, хлопоча о визах, природа полностью изменилась. Выпали дожди, и засохшие коричневые кусты, окаймлявшие дорогу, превратились в пышно цветущие кустарники. Повсюду бродят стада коров. Часть Южной Сахары находится в области ежегодных осадков. На нашей карте дороги здесь отмечены синими штрихами как негодные для проезда во время дождей. Поэтому в конце мая их всегда закрывают. Эти данные оказались верными. Лишь в 1961 году направление дорог несколько изменили, что, по мнению экспертов, дает возможность проехать по ним в дождь.
Пока нас мочит не очень сильно. Зато мы попадаем в бурю, которая набрасывается на нас со всей яростью. Между Буремом и Табанкортом твердый глиняный грунт не дает воде просочиться, и повсюду стоят огромные лужи. Пока дорога идет по искусственной насыпи, ехать по земле, покрытой водой, удивительно хорошо, однако вскоре 15-тонная машина вязнет по самые оси в грязи и сразу становится необыкновенно беспомощной. Более половины дня мы тратим на то, чтобы ее вытянуть. Подставленные под шасси домкраты уходят в бездонное болото. Наконец объединенными усилиями удается продвинуть под колеса перфорированные четырехметровые железные плиты.
— Осторожно, трогаю.
Ревет мотор мощностью 250 лошадиных сил. Колеса быстро вращаются. Но уже через два метра машина увязает еще глубже. Сплетены и прицеплены к другой машине буксирные тросы. Два раза они рвутся, но глина сантиметр за сантиметром все же отпускает свою жертву.
Поездка продолжается до следующей лужи. Остальные три машины из нашего каравана приходится вытаскивать в общей сложности одиннадцать раз, прежде чем мы добираемся до твердой почвы.
Мы снова на пограничной заставе Республики Мали в Тесалите. И снова проверка документов.
— Я искренне удивлен, что вы получили от французов разрешение на проезд.
У чиновника, видимо, есть время для беседы.
— В этом году здесь проехало очень мало частных лиц, — он вынимает книгу. — С 1 января всего три машины. Вы, таким образом, четвертые. Но еще никто не пытался пересечь пустыню на таких маленьких мотоциклах.
Переходим алжирскую границу. На сей раз начальник заставы приказывает подать пиво. Впечатление такое, словно французские власти договорились между собой нас пропустить.
Позади остаются высокие радиомачты военных лагерей. Наше второе наступление на Алжир увенчивается успехом. Наперекор всем препятствиям мы вступаем в страну, героическая борьба народа которой приковала к себе внимание всей мировой общественности.
Сейчас здесь нет никаких следов растительности. Только песок, песок и песок — насколько видит глаз с нашей открытой машины. Посевные площади составляют 3,5 процента территории Алжира, и почти все они лежат на севере.
Несмотря на обширную территорию — более 2 миллионов квадратных километров (в четыре раза больше, чем территория Франции), — в Алжире всего 11 миллионов жителей, из них миллион европейцев, 80 процентов из которых работают в городах, в то время как для трех четвертей местных уроженцев источником существования является виноградарство [61] и животноводство. По статистическим данным, плотность населения в южных провинциях составляет приблизительно четыре человека на 10 квадратных километров.
Ко времени нашего приезда Алжир официально принадлежал Франции, но правительству в Париже никогда не удавалось полностью подчинить эту страну и сломить стремление алжирцев к независимости.
Арабы, которые поселились в Алжире еще в конце VII века, часто страдали от господства чужеземцев. В 1509 году испанцы захватили Оран. Алжирцы призвали на помощь турок, но последние, воспользовавшись этим, подчинили себе обширные области на побережье. Позже феодальная раздробленность страны позволила проникнуть сюда французам.
