Александр Берман - Среди стихий
- Понял.
- Объясни своими словами.
- Если ориентир смещается, то я поведу трапецию не за ним, а от него.
- Правильно. По-моему, ты готов лететь.
- Да.
- Тогда подождем ветерка снизу.
Мы стоим. Ветра нет. Слава говорит:
- Когда я первый раз полетел, то был настроен очень серьезно, потому что я профессиональный летчик. Я впервые летел на творении своих рук. А это совсем другое дело. И представь, я в воздухе растерялся. Привык к кабине, привык быть маленьким и легким по сравнению с самолетом. А тут ты в четыре раза тяжелее аппарата и вокруг пустота. Видишь, у парня синий анорак затрепыхался - сейчас ты полетишь.
И вдруг он закричал:
- Поехал!
Я поехал, и сразу дельтаплан слетел с плеч. Я толкнул трапецию от себя, и меня приподняло. Но тут же лыжи опять коснулись снега.
- На себя! - услышал я крик. Взял трапецию на себя и разогнался. И потом ничего не делал, пока не увидел, как тень отделилась от моих лыж и уехала вбок.
Тогда чужой голос внутри меня казал: "Спокойно, ты летишь!" Я действительно летел, но очень низко. Парень у меня на пути сорвался с места и помчался вниз и вбок. Помимо моей воли дельтаплан пустился его догонять, но поднялся выше. Я ничего не делал. Захотелось лететь пониже. Я потянул трапецию на себя. Тогда вдруг земля рванулась навстречу. Дельтаплан завыл, что-то за спиной у меня захлопало, и трапеция задергалась. Я оттолкнул ее от себя, и все стихло. Земля отдалилась и стала останавливаться. Тут я вспомнил, что должен повторять про себя: "Вижу нижнюю станцию канатной дороги". Я два раза повторил, а потом с удивлением увидел, что ее не вижу. Появилась рыжая скала. Я подал трапецию к ней, и скала ушла. Весь пейзаж поворачивался перед глазами, проплыла нижняя станция. Она двигалась справа налево. Тогда я ее остановил, как учил Слава. "На землю под собой не смотри, - вспомнил я, - только вперед и угадывай полетную линию". Но взгляд мой приковывала земля, потому что была близка и на ней стояли длинные и острые палки слаломной трассы. О них мне Слава ничего не говорил. Я совершил над ними "слалом". Трасса осталась позади. Я опять поднялся выше. Вдруг меня тряхнуло, и пейзаж сильно накренился. Не успел я испугаться, как он встал на место. Передо мной по-прежнему станция и люди. Они стоят и смотрят на меня. И вдруг начинают разбегаться, освобождая мне чистую снежную площадку. Я подлетел к площадке - моя тень бросилась мне под ноги - и резко оттолкнул трапецию от себя. В следующий момент я провалился вниз. Но высота была всего метр. Лыжи оказались на снегу. Они медленно ехали. На плечи опустился дельтаплан. Я затормозил плугом, расстегнул замок подвесной системы, поставил дельтаплан и вылез из-под него. А он остался сидеть на склоне, как послушный пес.
- Вы еще и летаете? - раздался женский голос.
Подъехала лыжница в ярко-синем комбинезоне в обтяжку, без шапки, с длинными, совсем светлыми волосами. Красиво взметнулись на солнце волосы, когда она останавливалась.
- Вы меня помните?
- Конечно, - сказал я, старательно улыбаясь, - отлично помню, но...
- Да, да... вы как-то говорили: сотни имен. Я Таня.
И я действительно ее вспомнил: несколько лет назад она была в моей группе, вместе с мамой. Она здорово похорошела с тех пор...
На следующий день сильный ветер дул вниз по долине. Слава сказал, что летать нельзя, и мы занялись лыжами.
Теперь менторствовал я:
- Поворот на горных лыжах складывается из четырех колебаний.
- Именно из четырех?
- Именно. Не из трех и не из пяти. Первое: вверх-вниз. Второе: вперед-назад. Третье: влево-вправо. Четвертое: повороты корпуса относительно лыж налево-направо.
- Ты думаешь, я все запомню?
- Запоминать все не надо. Не надо запоминать ничего, кроме одного: когда оттолкнешься левой ногой, то поезжай, согнувшись в левом боку.
- Как же я поеду по ровному месту?
- А вот так! - я показываю "коньковый шаг" на горизонтали. - И смотри все время прямо. Шагаешь в стороны, а корпус прямо.
Тогда он все понял.
- Ага, - говорит, - чтобы шагнуть, надо колени гнуть. Чтобы вперед двигаться, нужно ногу каждый раз догонять, а потом обгонять. Наклоны в стороны ты мне принудительно задаешь. А развороты корпуса опять автоматом лыжи в стороны, а корпус прямо.
Очень понятливый народ летчики.
- На чем легче летать, на дельтаплане или на самолете? - спрашиваю я.
- А на чем легче кататься, на лыжах или на коньках?
- Смотря как кататься.
- Вот так те и летать...
На следующий день он летал с Чегета, а я съезжал на лыжах. Слава старался лететь подольше. А я старался побыстрее съехать. И мы, стартуя одновременно, оказывались в долине вместе.
Вся гора затаив дыхание следила за его полетами. Мне перепадали осколки его славы: "И вы летаете?!" - спрашивали меня девушки. И слышали ответ: "Да, я летаю".
Вечерами мы развлекались. У нас был даже маленький театр. Особенно нам нравился зрительный зал, просцениум и сцена, расположенные на двух уровнях восьмиместного номера в гостинице Чегет. В этом номере на двухэтажных кроватях обитали восемь девчонок из трех прибалтийских и двух среднерусских городов. Слава сказал, что никогда в жизни он так много не пел. А я никогда так много не разговаривал. А девочки, наверное, никогда так много не смеялись. Конечно, подробно рассказать о них я не могу, но берусь вспомнить все имена: две Ирэны, одна Мирдза, три Татьяны, Лолита и Ева. Я заучивал, закрывая и открывая глаза. Это мой профессиональный прием инструктора. Слава поступил проще: он запомнил только Таню, ту, которая когда-то была у меня в группе. Конечно, она отдавала предпочтение Славе, поэтому вполне расчетливо сначала заигрывала со мной.
В тот вечер мы опять оказались в многомерном пространстве восьмиместки: я под потолком с гитарой и Мирдзой, Ирэнами, Лолитой и Евой, а Слава с Татьянами внизу. Мы, верхние, взяли на себя свет прожекторов, а там у них, в пленительном полумраке, слышится Славин голос. Под рукой у меня безмолвная гитара, на коленях голова безмолвной Лолиты. Слава рассказывает.
В кабине его четырехместного самолета Як-12 три пассажира. Он в первый раз видит этих людей, а они его. Все торжественны, откинулись в заваленных назад креслах "Яка", который стоит приподняв нос к небу. Слава как бы внимательно смотрит на приборы, а на самом деле разглядывает девушку, которая рядом. Его пассажиры не просто пассажиры - он ведь с ними один - они члены его экипажа. Слава работает с большим удовольствием сразу на троих пассажиров (и троих Татьян). Сзади двое мужчин: один из них - бородатый охотник, его ружье заперто в багажнике, другой - командировочный в шляпе. Пассажирка смотрит на Славу вот Такими глазами, но все-таки не Такими, как Славина жена (кстати, тоже Татьяна), когда он с дельтапланом на плечах разбегается по плоской крыше своего пятиэтажного дома. Даже троим Татьянам ясно, что Слава совершает отчаянный трюк. Потом Слава спел пилотскую песню, и мы подпевали: гимн мотору и ласковые слова восходящему ветру и солнцу. Тем временем темь за окном поредела. Таня смело потушила свет, и в комнату ворвалась луна. Луна и сама светила ярко, но еще она отражалась от Когутайского ледника.
