Сергей Шлахтер - Звезда, зовущая вдали
— Я этого не дозволяю! Нельзя хоронить покойника, не прошедшего очищения в храме после долгого отсутствия, это принесет бедствия всей местности.
Очевидно, он рассчитывал на весомую взятку, однако Паладиг с надменным видом помахал у него перед носом свинцовой табличкой из храма. Староста был страшно разгневан, потребовал показать запись местному жрецу, на что ассириец спокойно согласился, в душе дивясь невероятной предусмотрительности покойника.
Гато предложил тут же отправиться за телом, но у вдовы не было ни лошади, ни телеги. Однако Паладиг тут же посоветовал Лашите через переводчика:
— Не скупись, все расходы по погребению беру на себя.
Это вызвало новый приступ зависти у старосты, но надменность пришельца сбивала с толку. Тем временем хозяйский сын, Мени, побежал к соседу нанять лошадь с телегой. Весть о смерти Нафо мигом облетела селение, и люди толпами сбегались к его дому. Однако пришельцы отказались вступать в разговоры, пока не закончат дела. На повозку сели вдова, уже сменившая шапочку на темный платок, староста, жаждавший поживы, и Паладиг, вынужденный поддерживать свой имидж. Гато и односельчане поспешно двинулись следом, Мени же побежал за жрецом.
Уже приближался вечер, когда упряжка достигла места причала плота. Товарищи успели очистить лицо покойного от соли, и этот исхудалый лик был устремлен в родное небо. Только вдова сумела угадать в нем то, когда-то полнокровное, круглое лицо. Огромная сила потребовалась ей, чтобы не разрыдаться прямо сейчас, при всех. Староста взглянул в лицо покойника и со значением спросил Лашиту, узнает ли она мужа. Получив вместо ответа кивок, он еще сильнее нахмурился. Тут подоспел и жрец, молодой и худой, с тощей бородкой. По-видимому, он еще не был испорченным, поэтому сразу подтвердил подлинность записи об очищении души и сделал вид, что не заметил расхождения дат. После этого староста совсем помрачнел и больше не произносил ни слова.
Тело переложили на телегу и повезли в сторону деревенского храма, впрочем, только по названию. Это было обычное приземистое здание, лишь тремя грубо изготовленными деревянными фигурами богов над входом выдававшее свое назначение. Так как уже стемнело, жрец выполнил службу прямо у входа, даже не снимая покойника с телеги. Паладиг расплатился со всеми, нанял могильщиков и поспешил вместе с Гато на корабль. Почти никто не заметил их исчезновения.
Рано утром все путники были уже на берегу, на корабле остались лишь Паладиг и выздоравливающие друзья. Роль старшины сейчас исполнял Кумик, тоже неплохо ее игравший. Так как жители были людьми занятыми и не могли надолго отвлекаться от дел, хоронить покойника решили на рассвете. Кроме жены и сына, пришла еще старшая замужняя дочь, лицом и статью очень напоминавшая отца (она жила в соседней деревне). Вторая дочь тоже вышла замуж, но жила далеко. Кумик познакомился с родственниками, узнал, что староста уже приходил вымогать деньги, боялся, что вдова все отдаст за накопившиеся долги. За ночь он придумал еще несколько способов вытянуть деньги из пришельцев, вплоть до обвинения в убийстве халдея и требования выплатить цену крови, но вид полутора десятков мрачных вооруженных чужеземцев сразу заставил его поджать хвост.
Покойного уже обернули материей, пропитанной маслами, и положили на твердую широкую доску — заменитель носилок. Товарищи хотели сами отнести тело на кладбище, но им этого не позволили (иноверцы!), и за доску взялись могильщики. На кладбище не было памятников, только каменные кубы или столбы, причем даже не на каждом были высечены надписи. Могила была уже готова, отпевание и погребение прошли быстро. Путешественники отметили, что во время молитвы все халдеи стояли, закрыв лица ладонями, и молча шевелили губами в определенные моменты. Затем Кумик расплатился со всеми, причем умело торговался — не из скупости, а во избежание подозрений по поводу щедрости к какому-то матросу. Все зрители сразу разошлись на работы, остались только товарищи. У халдеев не принято было устраивать дома поминки, поэтому все моряки, кроме Гато и Кумика, отправились в лавочку, где продавались горячий хлеб, шашлыки и пиво. Что касается финикийца и шумера, то они пошли проводить вдову с сыном, шепнув заранее, что предстоит серьезный разговор.
Лашита пригласила гостей на кухню, накрыла на стол скромный завтрак с медовым напитком. Поели молча, затем хозяйка хотела отослать сына, но Кумик объявил присутствие Мени обязательным.
— Все, что я расскажу, лучше держать в секрете.
И финикиец кратко рассказал историю покойного, многое переиначив. По его словам, Нафо в Вавилоне выгодно торговал, но потом его обокрали, и ему пришлось браться за любую работу, лишь бы выжить. Он не мог вернуться домой с пустыми руками, поэтому ушел на запад, к Великому Зеленому морю, и стал моряком. Со временем он сделался помощником кормчего, заработал немного денег и вложил их вместе с товарищами в покупку корабля. Он планировал заняться морской торговлей, но плавание оказалось неудачным. Поэтому он, Кумик, намерен продать корабль в ближайшем порту — Уре, а долю покойного передать семье.
За время рассказа вдова несколько раз смахивала слезу, а сын не сводил напряженного взгляда с рассказчика. Географии хозяева не знали и не высказали недоумения, как мог корабль проплыть морским путем из Великого Зеленого моря к устью Тигра. Но другие сельчане могли быть более грамотными, этим и объяснялось отчасти пожелание сохранить историю в секрете. Лашита спросила только, каким образом она сможет получить деньги, ведь ей нельзя оставлять дом и хозяйство. А морем плыть до устья Евфрата не менее суток, да еще подниматься по реке до Ура столько же. И тут Кумик предложил взять Мени с собой на корабль, а из Ура отправить обратно с какой-нибудь оказией.
Лашита только замахала руками в знак протеста, а мальчик даже запрыгал от восторга. Ему доводилось плавать на лодке, а на корабле — никогда, то-то ему позавидуют товарищи! Да он и не видел еще ничего, кроме пары окрестных деревень, а вот теперь побывает в большом городе! Мать обхватила сына руками и твердила:
— Не отпущу! Да его ограбят, убьют, похитят, или вы сманите его с собой в далекие края! Он заблудится, а после смерти мужа сын — моя единственная опора, нет-нет-нет! У нас из деревни кое-кого уже увезли обманным путем и продали в рабство на невольничьем рынке.
Кормчий резонно возразил:
— Если бы нас интересовали деньги, то нам выгоднее было сбросить тело покойника в море и ничего не платить семье. Ведь ты получила гораздо больше, чем платят за раба-подростка. А путь от Ура сюда по суше займет всего два дня, ведь туда ведет торговая дорога. И уж мы позаботимся, чтобы сына покойного товарища никто и не подумал грабить. А денег, которые он получит, хватит, чтобы залатать все дыры в расходах, выплатить долги, отремонтировать дом, обучить мальчика хорошему ремеслу.
