Жак-Ив Кусто Джемс Даген - Живое море
Мы вели «Калипсо» по главной трассе, будто по рельсам, в одном ряду с другими кораблями. Преобладали могучие нефтевозы; одним курсом с нами шли пустые танкеры, а на север, навстречу нам — предельно нагруженные ископаемым горючим, предназначенным для другого полушария. На полторы тысячи миль протянулись вереницы кораблей, и Красное море казалось продолжением Суэцкого канала. Наша «Калипсо» была словно мотороллер в потоке огромных автоцистерн. Ночью мы удваивали число вахтенных: надо было уступать дорогу великанам, которые шли напролом, ни на румб не меняя курса. Высоко в воздухе, сияя огнями, скользили мимо целые города, возведенные на цистернах с нефтью.
Мы охотно свернули бы с этой магистрали, но карты Красного моря не вдохновляют на такой шаг, глубины показаны почти исключительно вдоль главного фарватера. В стороне от него вам грозит встреча с коралловой банкой, а то и с островом, не обозначенным сигнальными огнями. Сколько судов уже напоролось на рифы вдоль этого пути! Много раз побывав потом в Красном море, мы узнали, что оно далеко не однородно. Северная окраина неинтересна для подводного пловца: вода мутная, рыбы мало, кораллы плохо развиты. Зато в средней части, у берегов Саудовской Аравии и Судана, — изобилие всяческих организмов на живописных коралловых отмелях, которые протяженностью уступают только Большому Барьерному рифу, а красотой, пожалуй, превосходят его. У самых бесплодных и пустынных берегов, какие можно себе представить, — чистейшая вода, ослепительные краски и богатая фауна.
А на юге снова разочарование. Погружаясь у берегов Йемена, мы увидели следы недавней трагедии. Под водой на сотни ярдов тянулись серые кружевные руины, кругом были разбросаны ветки мертвых кораллов, которые еще не успели рассыпаться и превратиться в песок. Настоящее коралловое кладбище… Человек тут был ни при чем; видно, вдруг изменилась соленость или что-то отравило воду. Океаны часто поражаются местными «заболеваниями», которые мы еще не умеем определять. Над мертвым дном мы плыли среди множества рыб, в том числе акул; они напоминали диких животных прерий, озадаченных степным пожаром, опустошившим их пастбища.
Если не считать редких песчаных бурь — величественное зрелище! — почти весь год в средней части Красного моря господствует умеренный норд-норд-вест, нагоняющий небольшую волну. В сильный шторм наш судовой колокол сам звонит; здесь эта автоматическая сигнализация ни разу не сработала, и все-таки качка была неприятна.
Когда в этих водах идешь южным курсом, попутный ветер уравновешивает встречный поток воздуха и палубу совсем не продувает. Стоит невыносимая жара, и каждый прячется в тень, избегая солнечных лучей как огня. Зато когда рокот якорной цепи возвещает очередную станцию, обнаженную кожу приятно освежает ветерок. Совсем другое дело идти на север, против ветра, тут чувствуешь себя словно в кондиционированной пустыне. Красное море — самое теплое из морей Мирового океана, но я еще нигде на свете не находил морской воды, которая была бы достаточно теплой для меня.
Многие из моих воспоминаний о Красном море связаны с верхним мостиком. Я придумал эту конструкцию под влиянием одной из книг Монфреда. Он шел на сомалийской дау [2], и в это время за ним погнались пираты. Послав на мачту мальчика, чтобы он высматривал рифы, Монфред провел свою дау через коралловый лабиринт, а пираты не отважились войти туда. Наше «воронье гнездо» в тридцати футах над главной палубой позволяло спокойно вести «Калипсо» между неизученными рифами. Саут и я научились «читать» с мостика коралловый фарватер. Бурсе или белое пятно — опасность, риф у поверхности. Разные оттенки зелени отвечали различной глубине. Синий цвет означал, что можно плыть, ничего не боясь.
В конце концов я настолько уверовал в свою способность ориентироваться, что отважился на самом малом ходу подойти к кипящим бурунами рифам Шаб-Дженаб. Увы, оттенки подвели меня, и «Калипсо» уткнулась носом в кораллы. Несколько человек нырнули, чтобы проверить, крепко ли мы засели; остальные уже прикидывали, надолго ли нам хватит наших запасов воды и провианта. Подводные пловцы вернулись с хорошими новостями: нос цел, только чуть-чуть касается рифа. Саут дал задний ход и записал в вахтенном журнале: «09.40. „Калипсо“ пощупала риф».
Ободренный благополучным исходом, я задумал проникнуть в лагуну на западном берегу Абу-Латта. С верхнего мостика наметил извилистый курс через природное «минное поле», образованное сотнями коралловых глыб. Солнце светило сзади, и его лучи показывали мне подводные преграды. В одном месте мне показалось, что мы зашли в тупик. Судно задело риф левым бортом, и мы поспешили опустить кранцы, чтобы защитить обшивку. Похоже, придется отказаться от мысли войти в лагуну… Я поглядел назад — где бы развернуться? Но теперь солнце светило в глаза, и его лучи отражались от поверхности воды, мешая что-либо различить. Развернуться нельзя, стоять в этой ловушке опасно. Оставалось только пробиваться вперед. Солнце уже садилось, когда «Калипсо», протиснувшись сквозь узкий проход, вошла в лагуну. Нервы изменили мне, и я уже считал, что мы попали в западню, однако решил пока ни с кем не делиться своими опасениями. А утром солнечные лучи, проникнув в подводное царство, осветили выход, и мы легко выскользнули на свободу.
Геология причудливых подводных сооружений и низких, голых островов Фарасана была для нас загадкой. Взять, скажем, Абу-Латт, этот клочок пустыни шириной в милю и длиной в три с половиной мили. Южный мыс острова — взборожденное складками плато, средняя часть — пустынная равнина, а северную оконечность венчает безупречный стофутовый конус, как бы модель новорожденного вулкана. Но островок весь сложен из кораллов, только на берегу к ним примешивается крошка из раковин. Вывод один: Абу-Латт — не что иное, как поднятый над водой древний коралловый риф.
Ходить по Абу-Латту не так-то просто. Острые, шершавые обломки, всюду торчат коралловые шипы, осколки древних — им около полумиллиона лет — раковин, которые только и ждут случая пропороть ваши сандалии и пустить вам кровь. Смотрят в небо раскрытые створки огромных ископаемых тридакн, блеклые подобия живых чудовищ, которые постоянно «зевают» в голубой толще моря.
В отличие от этого мнимого вулканического острова есть на юге Красного моря настоящие лавовые острова. Например, Бротерс и Зебергед, лежащие к северу от Фарасана, — твердые скалы, окаймленные коралловым поясом. Загадочно происхождение Дедалуса, одного из самых коварных столовых рифов у главного фарватера. Его плоская крышка чуть-чуть не достает до поверхности моря, и кажется, что установленный на рифе маяк плавает на зеленом пруду с темно-синими берегами. Когда мы осторожно подошли на «Калипсо» к Дедалусу, эхолот показал, что на тысячу футов вниз уходит почти отвесный склон. Мы ныряли на двести футов вдоль этого природного столба, боком протискивались в узкие щели, и баллоны наших аквалангов, ударяясь о кораллы, звенели, будто легендарные колокола затонувшего города Из.
![Илья Вартанов - Россия: спринтерский забег... в трясине [Взгляд эмигранта на Россию.1996]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
