KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Приключения » Путешествия и география » Робин Дэвидсон - Путешествия никогда не кончаются

Робин Дэвидсон - Путешествия никогда не кончаются

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Робин Дэвидсон, "Путешествия никогда не кончаются" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Курт продолжал громко ругать меня, если я делала что-нибудь не так, но я сносила его брань с легкостью, она даже доставляла мне своего рода удовольствие, потому что взбадривала, изничтожала мою природную лень и заставляла схватывать на лету его уроки. Зато если Курт изредка выражал одобрение или снисходил до улыбки, я испытывала такое глубокое удовлетворение, я так гордилась собой, что об этом невозможно рассказать. Похвала из уст мастера стоила многих сотен слов, оброненных профанами. До меня тоже было много счастливых рабов.

Ферма Курта каким-то чудом примостилась среди первобытных скал и, казалось, вот-вот рухнет в бездну. Ее чопорность, ее угрюмая одинокость особенно выразительно оттеняли фантастическую красоту и жизнеутверждающую силу окружающих гор и долин. Но чтобы ощутить свое родство с этими горами и долинами, надо досыта наглотаться пыли, не раз и не два задохнуться в волнах гудящего от зноя воздуха и дойти до умопомрачения от вездесущих австралийских мух; надо изумиться простору этой страны и почувствовать свое ничтожество перед лицом ее первобытного ландшафта, где горы торчат из земли будто кости какого-то чудовищного скелета. Надо заново пережить все потрясения, выпавшие на долю этого материка в незапамятные времена, надо увидеть воочию просторы австралийского захолустья, его безлюдье и ступить на одряхлевшую землю неодолимых пустынь, раскинувшихся под бесконечным голубым небом. Смешно говорить, что с каждым днем во мне крепло и росло чувство свободы, смешно, потому что я жила у Курта на положении рабыни, но, когда бродишь среди древних валунов или идешь по высохшему руслу реки, где каждый камушек заигрывает с лунным светом, все кажется достижимым, все обиды забываются, все сомнения исчезают.

Я работала от зари до зари, а частенько и дольше, семь дней в неделю. Иногда Курт объявлял выходной, иногда на один день закрывал туристскую станцию из-за дождя, но и тогда что-то надо было починить или убрать. Я начала понимать, что Курт относится ко мне, как к верблюду, которого взялся приручить. Он, например, не разрешал мне носить туфли, и я очень мучилась, пока кожа у меня на ногах не огрубела настолько, что я безбоязненно наступала на колючки, похожие на шелуху мускатного ореха размером в полдюйма. Но бывали ночи, когда я не могла сомкнуть глаз, потому что распухшие, исколотые, гноящиеся ноги отчаянно болели. Мои возражения Курт воспринимал как нарушение установленного порядка, да и гордость мешала мне жаловаться слишком часто. Я сама заточила себя в темницу и была вынуждена терпеть все измывательства своего тюремщика. Когда мои ноги наконец почернели, огрубели, растрескались и покрылись мозолями, Курт разрешил мне надеть сандалии. Он еще почему-то любил смотреть мне в рот во время еды.

— Ешь, девушка, ешь, — приговаривал Курт, глядя, как я поглощаю невероятное количество пищи. — Тебе надо много сил.

Еще бы! Курт, точно ястреб, не спускал с меня глаз и сурово карал за малейшую провинность, но кормил и похлопывал по плечу, если бывал мной доволен. Он лепил из меня, будто из пластилина, послушного раба, не способного поднять руку, огрызнуться или плюнуть на хозяина.

С Глэдди я искренне подружилась, нас сближал общий враг и симпатия к тем, кто жил вдоль высохшего русла реки. Без Глэдди я просто не смогла бы столько времени продержаться у Курта. Глэдди работала в городе прежде всего потому, что ей не хотелось целый день находиться рядом с мужем, а кроме того, Курт постоянно ворчал и жаловался, что им не хватает денег. Туристская станция отнюдь не процветала, хотя могла бы процветать, и связано это было с двумя обстоятельствами: с давней враждой между Куртом и Фуллартоном, подкупавшим, как утверждал Курт, водителей туристских автобусов, чтобы они привозили туристов к нему, а не к Курту, и с заморской манерой Курта грубо и презрительно разговаривать с теми, кто к нему все-таки приезжал.

— Эй ты, идиот несчастный, что торчишь у этот забор? Турист проклятый, ты, может быть, черт побери, не знаешь, как читать? Мы сегодня не есть открыты. Ты думаешь, черт побери, у нас тут нет выходной день или что?

Курт не вызывал у меня симпатии, но эта его черта мне нравилась. Не считая общего дела — верблюдов, я была с ним заодно, только когда он поносил отвратительное племя туристов, которых называл террористами. Но если Курт бывал не в духе, он переносил свое раздражение на всех и вся, включая хлеб с маслом. Что было единственным признаком цельности его натуры. За месяцы совместной жизни наши отношения переросли почти в дружбу, и произошло это, видимо, потому, что я, как и большинство недальновидных людей среднего класса, ошибочно полагала, что стоит только до конца понять душу другого человека, как тут же обнаружится, какой он славный, но Курт в конце концов выбил эту дурь у меня из головы. К душе Курта лучше было не прикасаться. Однако в ту пору, повинуясь законам своего собственного развития, я была одержима желанием понять этого человека, глубоко чуждого людям моего круга, пока не убедилась, что всепонимание и всепрощение плохи тем, что не оставляют места для ненависти.

Сейчас, когда я сравнительно спокойно вспоминаю об этом времени, мне грустно, что Курт превратил свою жизнь в ад, потому что мне он подарил чудесные часы: длинные мирные прогулки среди дикой природы, уроки езды на верблюдах вниз по высохшему руслу реки. Я сидела без седла, земля мчалась мне навстречу и расстилалась под тяжело ступавшими ногами верблюда. Я не знаю, какими словами рассказать об этой радости. Обычно я взбиралась на спину молодого верблюда Дуки. Он был моим любимцем и любимцем Курта тоже, как я подозревала. Когда приручаешь верблюда, начинаешь чувствовать к нему особую привязанность, потому что, пока испуганный, неуправляемый зверь — тысяча фунтов волнений и неприятностей — постепенно превращается в животное, исполненное совершенства, ты живешь в постоянном страхе, в постоянном напряжении и трудишься, трудишься и трудишься. Мои чувства были особенно обострены, так как я тоже проходила курс приручения — мы с Дуки были в одной упряжке, мы оба подвергались тяжким испытаниям.

В обращении с животными Курт страдал одним недостатком: когда он выходил из себя, его жестокость не знала границ. Хорошо известно, что верблюдам нужна твердая рука, что за каждым проступком должен следовать суровый выговор и несколько звонких затрещин, но Курт почти всегда перегибал палку. Особенно жестоко карал он молодых верблюдов. Вскоре после переезда к Курту я впервые была свидетельницей его зверства. Дуки попытался ударить Курта ногой, в ответ Курт пятнадцать минут бил его цепью, по-моему явно стараясь сломать Дуки ногу. Я ушла в дом к Глэдди и не могла произнести ни слова. Два дня я не разговаривала с Куртом, не потому, что хотела его наказать, — я смотреть на него не могла, не то что разговаривать. В первый и единственный раз за все время, что мы провели вместе, Курт пожалел о содеянном. Он испугался, что опять меня потеряет. Тем не менее приступы безудержной злобы повторялись снова и снова, и все мы, включая верблюдов, понимали, что они неизбежны, что их нужно просто претерпеть, как и многое другое.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*