Екатерина Рождественская - Мои случайные страны. О путешествиях и происшествиях!
Даже кухня там особая, не замкнутая, как во многих странах мира, а всеобщая – пиццеобразная и спагетти-зависимая. В общем, красота творит чудеса!
Расскажу о «моей» Венеции.
Венеция
На карнавале в Венеции, 2007 г.
Как о Венеции ни напиши, все равно плохо получится. Это же Венеция!
Как добавить в простые слова звуки – пение гондольеров (редкое, конечно), шум волн, звон колоколов? А запахи – морского сыроватого воздуха, чуть плесневелых свай, горячей пиццы, кожи и кофе?
Меня часто заносит в Венецию. Останавливаюсь всегда в разных местах. В последний приезд – в старинной гостинице (тут вообще-то все старинное) с видом на площадь Сан-Марко. Маленький номерок-шкатулка, именно, номерок, на номер не тянет, но до безумия уютный, держал меня, даже не отпускал в город. Двухкомнатный: одна – комната-кровать, другая – комната-диван, между ними – пять ступенек, то есть лестница. Стены обшиты глубоким синим шелком в темно-золотую полоску, кровать и зеркала – в золоте. Чувствовала себя там как балеринка в старинной шкатулке – открываешь, играет музыка, и балеринка начинает танцевать и кружиться.
Венеция, наверное, самый фотографируемый город, других таких нет. Это ж надо было придумать строить дома на воде! Это от пресыщенности и зашкаливающего романтизма, наверное. Представляю, как визжали рыжие венецианки, когда «казановы» высаживали их, страстно прижимая к себе из кренящихся лодок! Шум, крики, смех, объятия! Наверное, поэтому и продолжали строить город, население же постоянно росло. И торговля тут была не на первом месте, главное – любовь. Видимо, с такой любовью были построены дома, улицы и каналы, что Венеция стала рассадником любви. И продолжает им быть до сих пор. Сколько здесь парочек, сколько разновозрастных людей, держащихся за руки, сколько взглядов, вздохов и поцелуев!
Стоянка гондол
Вид с площади Сан-Марко
А самые фотографируемые люди в мире – гондольеры, я в этом уверена. Как они красуются, как скользят по толпе масляным оливковым глазом, почти так же, как по Гранд-каналу на своей гондоле. А эта многозначительная улыбка для всех без исключения дам, и это влажное и чуть хриплое: «Como stai?»
Основных профессий в Венеции три: торговец, повар и перевозчик (по воде, естественно). Это мое мнение, никаких справочников. Весь город состоит из каналов, магазинов и кафе. Всё!
Венецианский продажный набор – это муранское стекло, кожа, маски, макарошки в виде разноцветных пенисиков и остальное по мелочи. Без маски из Венеции пока не ушел никто! Ажиотаж – в феврале, когда начинается маскарад. Маскарад азартен и игрив, к нему готовятся, шьют костюмы, запасаются адреналином. Была один раз – в восторге! Ходила среди таких же разодетых по Венеции, подол расшитого бирюзового (а какое могло быть еще!) платья волочился по Сан-Марко, глаза хлопали из-под маски. Эх, есть что вспомнить! Это же Венеция! Она любвеобильная, она принимает всех!
Еще помню, как однажды ночью боролась с Венецией. И не ожидала, что будет так бурно.
Номер был с видом на площадь Сан-Марко, прямо на толпу, прямо на базилику. Дух захватило, когда все это волшебство увидела сверху, не могла весь вечер отлипнуть от окна. Потом где-то рядом стали грохотать колокола каждые пятнадцать минут. Прекрасно! Потом полилась музыка, разная, но очень под настроение, и вот вдруг вальс Евгения Доги, помните, из фильма «Мой ласковый и нежный зверь»? Ох, как это было здорово! Под него я легла, приоткрыв окно, заснула, а на Сан-Марко началась сухая гроза. Вернее, грозища! Ветер стал гонять жестяные банки прямо внизу по мостовой, с шумом, грохотом, как дряхлый кот, вспомнивший юность. На небе засверкали молнии, и я, испугавшись, что одна может меня проведать, закрыла окно. Начался ливень. Ливень на Сан-Марко! Стеной! Когда такое увидишь сверху? Снова села, как девица у окна, и стала – что? – правильно, фотографировать капли на стекле. Наконец утихло, ушло, рассосалось, рассвело. Я заснула. Но ощущение восторга осталось навсегда.
Венеция – самый странный город из всех, что я видела. Видимо, потому, что ломает стереотипы. Везде улицы – в Венеции каналы, везде машины – тут катера и лодки; кое-где кареты и многометровые, уходящие за горизонт, лимузины – здесь элегантные гондолы с не менее элегантными гондольерами; везде выискиваешь, что бы сфотографировать, ракурс, план – в Венеции каждый план шикарный, каждый ракурс удивительный, а любая фотография ге-ни-аль-на-я! И не потому, что ты такой хороший фотограф, просто Венеция сама раскрывается, подставляя самые выигрышные места под твой объектив, успевай только заряжать батарейку в фотоаппарате.
Венеция – сама сказка. Здесь не покидает ощущение нереальности. Где-то за углом обязательно должен ждать принц на белой гондоле, феи и маги прячутся в не хоженных туристами переулках, а разгуливающий по улицам Пиноккио, или, в крайнем случае, смотрящий на вас с витрины магазина, – вообще обычное дело.
Первый раз была здесь давным-давно, в 90-е. Вышла на вокзале, посмотрела вокруг, и мне на минуту показалось, что я вошла в исторический фильм – знаете, такой прием в кино, когда герой переносится в прошлое и попадает в какое-то удивительное место? Все на секунду застывает, и как только герой оказывается в кадре – р-р-раз – и начинается движение, слышатся крики, чувствуются запахи, ветер шевелит волосы, тебя кто-то случайно задевает, извиняется и идет дальше, кино продолжается. Вот это то самое ощущение, охватившее меня тогда, в тот первый венецианский раз. Я стояла, открыв рот, глядя на все это роскошество вокруг, и сама не могла поверить тому, что вижу. Потом, когда первый шок ушел, на лице вылезла буратинская улыбка – от уха до уха, самопроизвольно, никто не просил. И держалась всю Венецию. Потом плыли, помню, пыталась фотографировать, катер подпрыгивал на волнах, ничего не получалось. Да и, в принципе, ничего не могло получиться, одно дело – ощущения, брызги Гранд-канала, чайки, ветер в лицо, вдруг запевший шикарным баритоном гондольер и совсем другое на снимке – накренившийся борт, уплывший вбок горизонт, несколько фасадов и размытое лицо какого-нибудь проплывающего мимо туриста с широко открытым ртом.
Приехали, вернее, приплыли в шикарную гостиницу, «Danieli». Дворец просто удивительный! Перед номером – бронзовая табличка: «В этой комнате останавливалась Жорж Санд». Ну и как мне теперь в ней жить? В соседнем номере – Фредерик Шопен, а в другом – Чарльз Диккенс. Каково, а? Вошла, как в музей: старинное шикарное зеркало – она, Жорж Санд, точно в него смотрелась, тяжелые шторы на окнах, а сами окна выходят на канал, прямо над полосатыми «маркизами», затеняющими кафе на первом этаже у воды. Я запомнила тогда картинку – красно-белые «маркизы», идущие от нашего окна, желтые палки, торчащие из воды, стоянка синих гондол и бирюзовая вода. И запах свежего кофе снизу. Тоже отпечаталось навсегда. А потом – несколько дней беззаботного гуляния по Венеции, милые магазинчики с письменными принадлежностями и дорогущим муранским стеклом, пиццерии на каждом шагу и мои первые попытки поговорить по-итальянски.
Палаццо, а по нашему – дворец
Около гостиницы Даниэли
Шемякин средь шумного бала
Маскарадная колесница
Так выглядел средневековый чумной врач в маске
Маски животных
Без маски из Венеции не уезжал никто!
Маскарад для всех
Позже, через десяток лет, февраль, маскарад в Венеции, и снова совершенно незабываемо. Опять вокзал, открытый от удивления рот и полнейшее счастье.
Тогда Венеция показалась мне совсем другой, вернее, еще более сказочной. Просто прибавилась театральность и зашкаливающая нереальность. Мы приехали специально на карнавал, все говорили, что это необходимо увидеть. Необходимо, и всё тут! Платья и маски были уже заказаны, надо было только выбрать цвет. Хотя зачем мне выбирать цвет, я его заранее уже выбрала – бирюзовый. Хотя от обилия платьев разбегались глаза. Одежда была совершенно настоящая, хорошо сделанная, вручную вышитая, из добротных дорогих материалов, Италия же – родина портных. Маскарадный ужин проходил в палаццо, куда мы приехали на украшенном цветами и еще чем-то тряпочным катере. Помню, там был до неузнаваемости переодетый художник Шемякин, который обожает Венецию именно в феврале. Он надевает черный камзол с кружевами, треуголку с пером и становится очень похожим на своих героев, только без длинного загнутого носика. Но самое интересное, конечно, не праздничный ужин. Самое удивительное было бродить эти несколько дней по венецианским улочкам – жизнь не совсем реальная, вернее, совсем нереальная – пудреные парики и перья, носатые маски, таинственный шепот и звон пряжек на туфлях. Все здороваются: «Как вам идет это платье, синьора!», «Как нам повезло с погодой!», «Синьора, вы прямо из того времени…»
