Бенгт Шёгрен - Осколки континента
Поскольку на Бурбоне (нынешний Реюньон) почти не было удобных бухт, Лабурдоннэ перенес в Порт-Луи и свою штаб-квартиру. Быстрая колонизация принесла на Иль-де-Франс законность и порядок. Уже в 1741 году в порту дислоцировались пять французских военных судов с 1200 матросами и 500 солдатами, которые большей частью рекрутировались из числа индийцев-мусульман.
Вернувшись на Иль-де-Франс, он нашел там приказ о своей отставке и требование явиться в Париж. В Париже его обвинили в том, что он принял взятку от врага. Лабурдоннэ был реабилитирован лишь после того, как отсидел два года в Бастилии. Но его карьера офицера и чиновника тем не менее на этом закончилась, а спустя три года он умер в нищете.
Иль-де-Франс и Порт-Луи тем временем процветали, приобретая особое значение как французская база в Семилетней войне 1756–1763 годов, когда, между прочим, одним из союзников Франции в Европе была Швеция. Иль-де-Франс стал базой для двадцати двух военных кораблей, сражавшихся в прибрежных водах Индии. В том, что на этом фронте война завершилась не в пользу французов, Париж необоснованно обвинил руководство французской Ост-Индской компании, отвечавшее за ведение военных действий в тех районах, в которых эта компания была экономически заинтересована. В 1764 году французский двор принял решение отобрать Иль-де-Франс и другие острова у обанкротившейся компании, и скоро на островах обосновались королевские чиновники.
При новом губернаторе Жане-Даниеле Дюма на Маскаренских островах развернул свою деятельность самый известный из всех французских администраторов после Лабурдоннэ Пьер Пуавр. Именно в этот период Маскарены как никогда соответствовали своей роли военных опорных баз. В 1778 году в Индийском океане снова стало неспокойно, так как Франция вмешалась в войну за независимость в Северной Америке на стороне восставших английских колоний, будущих Соединенных Штатов.
Большое значение острову — французской военно-морской базе и перевалочному пункту для кораблей, плывущих к французским поселениям на Коромандельском и Малабарском берегах Индии — придавали не только сами французы, но и англичане. Об этом свидетельствует, в частности, некто Дэлримпл, посетивший Иль-де-Франс по заданию английской Ост-Индской компании. Он пишет: «Дикий и почти пустынный остров мосье Лабурдоннэ превратил в цветущую и прибыльную колонию для французской компании, и я сильно опасаюсь, что порт даст французам больший перевес над нами в Индии, чем мы даже можем себе представить».
В скором времени Лабурдоннэ предпринял первую попытку исследовать далекие Сейшельские острова. Экспедиции к Сейшелам носили чисто исследовательский характер, до тех пор пока в 1744 году Франция не объявила войну Англии. Французский генерал-губернатор в Индии Дюплеи, живший в Пондишери, попросил о помощи, жалуясь на британскую эскадру, захватившую одну за другой французские фактории.
Чтобы отвести угрозу, Лабурдоннэ в 1746 году отплыл с Иль-де-Франса и Бурбона на север с тремя тысячами человек, разбил англичан и захватил их важнейший укрепленный пункт Мадрас. Взятие Мадраса было зенитом карьеры Лабурдоннэ, но оно же послужило и поводом к ее закату. В то время как Дюплеи рассматривал падение Мадраса важнейшим шагом к тому, чтобы вытеснить английских конкурентов из Индии, а посему считал, что Франция должна сохранить за собой город, Лабурдоннэ, напротив, за выкуп вернул его англичанам.
Слабый флот, состоявший из пяти судов, базировавшихся во время войны на Иль-де-Франсе, естественно, не мог воспрепятствовать английским вооруженным силам захватить некоторые фактории в Индии. В 1781 году в Индийском океане появилась новая эскадра под командованием де Сюффрен де Сент-Тропеза. Используя Порт-Луи в качестве своей базы, французские военно-морские силы в последующие годы время от времени наносили англичанам поражение, и не только в Индии. Экспедиции направлялись в различные районы Индийского океана.
Никогда Иль-де-Франс так точно не подходил под определение «звезда и ключ Индийского океана», как в тот период. Впервые в истории Франция победила Англию в районе Индийского океана. И Порт-Луи сыграл в этом немаловажную роль: французские корабли всегда могли остановиться там для ремонта, а также для пополнения провиантом и боеприпасами.
Де Сюффрен намеревался закрепить Индию за Францией, окончательно разгромив там англичан. Ему удалось лишь частично осуществить свои планы, и французы объясняли это плохой дисциплиной среди офицеров. Как бы там ни было, у Франции именно тогда были хорошие возможности, которые больше ни разу ей не представились.
Первые известия о Французской революции дошли до Иль-де-Франса 31 января 1790 года. Вскоре после этого на острове, а также на соседнем с ним Бурбоне и Сейшельских островах были созданы колониальные законодательные собрания, а в населенных пунктах впервые состоялись выборы в муниципалитеты. Колонисты с радостью восприняли предоставленные им новые права. По примеру Парижа на Иль-де-Франсе и Бурбоне были созданы революционные клубы — якобинцев, санкюлотов и другие. Большим достижением революции стало учреждение на островах нескольких школ.
Не заставил себя долго ждать и приказ о переименовании Бурбона. В Национальном конвенте в Париже с шумным одобрением встретили письменное послание революционного министра по морским делам Монжа, в котором говорилось:
«Свергнув деспотизм, Национальный конвент уничтожил и все королевские эмблемы. Ничто более не свидетельствует о нашем рабском прошлом, и символы свободы приходят на смену монументам тирании. Возможно ли после этого, чтобы одна из частей Республики, остров Бурбон, продолжал называться в честь семьи деспотов? Разве можно таким образом оскорблять республиканцев, живущих на этом острове? Национальный конвент, без сомнения, считает необходимым, чтобы сделать их причастными к нашим завоеваниям, дать земле, которую они возделывают, такое название, которое напоминало бы о победах нашей революции, назвав остров вместо Бурбона Реюньоном».
Тем самым Бурбон, он же Санта-Аполлония, он же Маскареньяс, он же Маскарена, получил название Реюньон, мало о чем говорящее нашим современникам, но имевшее глубокий смысл для французов революционных лет. По мнению историка Брунэ, в их лексиконе «реюньон» было «словом абсолютной ценности, словом, не означавшим какой-нибудь отдельный предмет или определенное событие, но характеризовавшее некое состояние, подобное Свободе, Равенству, Братству». Для жителей колоний это слово символизировало «всеобщее желание жить как братья по законам отечества, в единении с оным».
