Александр Берман - Среди стихий
Я ехал, выбирая путь для Вити и Андрея, но работа мысли была не в том. Как, перевертывая пространственные формы, силишься не ошибиться, прикладывая мысленно одну к другой, так и свой навык и через него все видение рельефа прикладывал я к восприятию других - Вити и Андрея. Их лыжами, лодыжками, коленями и прочим, как бы чувствовал сам. Витя и Андрей получали свою радость; но несли ее неуверенно, словно голодный единственную тарелку, рискуя расплескать. Если ты ему вдруг не помог (от лени ли или от своего собственного саднящего душу голода), то все равно, что толкнул его.
Была в нашем занятии и духовность. Она перерастала голод. Она слагалась из пейзажа, затопленного горным воздухом, страны, в которой утонул кусочек охваченного взором мира, людских желаний, зацепившихся за три смешные движущиеся фигурки: за этих двоих и за меня. Мы прошли диагональ над кафе и, не останавливаясь, нырнули дальше мимо построек и канатов.
Теперь в нашем стремлении в долину все как бы падало на нас: ледники, и стены, и облака. Затем мы уже себя истязали: каждый новый вираж, каждый пройденный новый бугор отзывался болью в перетруженных мышцах, но эта боль освобождала душу от большей боли, к которой притерпелся.
Я сразу почувствовал, когда упал Витя. Как бы это передать: вот звучание в оркестре и не изменилось, а уже не то. Почему? А взглянешь в населенный нотами лист партитуры - так и есть: на фоне уже вступивших медных оборвалась сошедшая на пианиссимо партия скрипок, и тут уже видишь, что слева от дирижера десятка два смычков опустились.
Я оглянулся - Витя лежит. Стал тормозить, остановился. Андрей подъехал ко мне, остановился. Витя лежит. Лыжи мешали мне, я их снял. Затопал вверх и молил бога, чтобы Виктор хоть шевельнулся. Но он лежал. И он действительно уткнулся так, что шевельнуться не мог. "Маркера" не сработали, рыхлый снег, перекрученные ноги, застрявшая поломанная лыжа, придавленные палки и темляки, скрутившие запястья...
- Витя, цел?!! - кричу я ему снизу.
- Ф-э-э-л, - отвечает снегом залепленная голова.
Но я почувствовал сразу, лишь прикоснулся, что нога сломана.
С Андреем мы распутали Витю, он держался молодцом, нам доверился, только стонал. Мы подложили под него что с себя сняли, и я крикнул едущим в подъемнике, чтобы известили спасателей.
Должна же она понимать, что на горе всякое может случиться. Но у нее билет на самолет. Кстати, куда самолет? Я ведь так и не знаю, где она живет. И фамилию не знаю, и номер, в котором жила. А сколько Наташ на турбазе, верно, десятка два? Вот пойду к полковнику и скажу: "Разыскивай теперь девушку".
Сейчас эти сосны уйдут в сторону и откроется чегетский поворот. Там на автобусной остановке она ждет меня. Я попрошу полковника оставить ее еще на один день в гостинице. Он не откажет. А завтра мы с ней уедем в Домбай. До Пятигорска на автобусе, а там с маленького аэродрома перелетим в Карачаевск. Там, внизу, всюду уже весна, лес, трава, цветы, кафе, рестораны... А потом мы опять автобусом поднимемся к снегам Западного Кавказа. Ну, конечно, Домбайская поляна! Там широко, просторно, не то что здесь - ущелье. Я покажу ей Домбай и пик Инэ, на который еще мальчишкой затаскивал флаг. А может быть, даже рискну сводить ее куда-нибудь на вершину, например на Зуб Суфруджу. Она спортивная, Наташа.
На повороте стоял только один человек - убийца Джины. Он кивнул мне и спросил миролюбиво: "Как живешь?" Сила в этих местах была на его стороне. Но он посторонился, когда я прошел вплотную: видно, почувствовал, что могу ударить пластмассовым ботинком.
- Добрый день, Саша. Зачем вы идете обратно? - спрашивает меня встречная девушка. Я не могу ее вспомнить и, конечно, не помню, как ее зовут.
- Так вы не возьмете меня в свою группу? Тогда я вспомнил, что это сегодняшняя попутчица в канатке.
- Нет, я заканчиваю работу.
- Жаль... Там только что спустили поломанного; говорят, инструктор его загнал.
- Да, верно. Это я.
- Ой, зачем же вы так? - говорит испуганно.
- А он у меня девушку отбил.
Медсестра уже наложила Вите комфортабельные лубки и теперь записывала в книге обстоятельства травмы.
- Где случилось? - спрашивает она.
- Пониже кафе, под канатной, - говорит Витя.
- "Маркера" сработали? - спрашивает сестра.
- Нет, - говорит Витя. И сестра пишет.
- Я их сам затянул, - говорит Витя и тут видит меня. - Я их сам затянул, - повторяет он, - запишите!
- Хорошо, хорошо, - говорит сестра, и Витя удовлетворенно отворачивается. Но у нее в книге нет такой графы, ничего лишнего она не пишет.
- Через сколько времени подъехали спасатели?
Витя в растерянности, ему трудно назвать время.
- Минут через пятнадцать, - говорю я.
- Аккуратно транспортировали?
- Да, очень хорошо, - говорит Витя.
У спасателей большой опыт. Я видел однажды, как Джамал на склоне поломанной девушке осторожно прилаживал к ноге шину. Я залюбовался его руками. В нем погиб хирург. И так же по-хирургически аккуратно и артистично спасатели возили на акье пострадавших по склонам всех трасс.
Мы грузили Витю в санитарный "рафик":
- Знаешь, - сказал он мне, - ты бы не беспокоился, зачем тебе ехать. Андрей поедет, а ты возьми наши лыжи.
Я чувствую, что, если поеду, ему будет хуже, потому что он не хочет, чтобы я ехал. Может быть, он просто хочет поплакать в машине при Андрее. В конце концов, ведь это не причина, что меня спросит полковник, почему не сопровождал в больницу?
- Езжай спокойно. Я сегодня склею твою лыжу.
- А можно?
- Конечно! Будет как новая. А ты срастайся скорее.
Меня обступили ребята, спустившиеся с Олегом. Мы идем по лесной дороге вверх. Медленная процессия: устали, колодки ботинок на ногах, снег раскисший... Спешить мне теперь некуда.
- Мы пойдем к полковнику, - говорит Света, - мы не хотим другого инструктора. Она вошла в раж:
- Он не имеет права отнимать у нас инструктора, ведь ты не виноват! Ведь каждый из нас может сломаться!
- "Маркера" расстегнулись? - спрашивает Олег.
- Нет.
- Ты проверял?
- Да.
- Так, может быть, он сам их затянул?
- Так и было.
- Я поеду завтра в Тырныауз и продиктую ему, как написать рапорт, говорит Олег.
- Удобно ли? - Мы пойдем к полковнику, мы потребуем!.. - говорит Света.
- Да не тряси ты кудрями, - говорит Толик-Вертолетчик, - она потребует... Когда у нас ЧП, то пассажиры виноватыми не бывают, хотя они и обманом затащили в кабину лишний груз. Тут надо действовать с толком, надо обдумать ход...
Но Светка кипятится:
- Думай, думай, а я пойду... - и рванулась вперед.
Мы засмеялись.
Может быть, я когда-нибудь стану хорошим инструктором, ну, например, как Степанов. Если не выгонят. В конце концов, коли чувствуешь призвание, надо бороться.
