Жюль Верн - Удивительные приключения дядюшки Антифера
— А мы предложим ему приличное вознаграждение… за это отклонение,— настаивал банкир.
— Увидим, Замбуко… Вы всегда заботитесь о том, что меня совершенно не тревожит! Главное сейчас — попасть в Лоанго, а оттуда добраться до Маюмбы мы сумеем. Тысяча чертей! У нас есть ноги, и, если нужно, если не будет другого способа уйти из Дакара, я, не колеблясь, пойду по берегу.
— Пешком?
— Пешком.
Легко сказать, Пьер-Серван-Мало! А опасности, препятствия, трудности такого перехода! Восемьсот лье по землям Либерии, Берега Слоновой Кости, Ашанти[361], Дагомеи[362], Гран-Басама![363]
Ну, конечно, лучше всего сделать этот переход на борту пакетбота и таким образом избежать опасностей пешего путешествия! Из подобной экспедиции, если бы нашлись желающие принять в ней участие, пожалуй, никто бы не вернулся! И мадемуазель Талисме Замбуко пришлось бы напрасно ожидать в своем доме на Мальте возвращения слишком смелого жениха!…
Итак, придется ждать пакетбот, прибывающий только через неделю. Но как долго тянется время в Дакаре!
Третий дуэт, Саук — Омар, вел совсем иные беседы. Не потому, что сын Мурада стремился попасть на остров и завладеть сокровищами Камильк-паши с меньшим нетерпением — нет! К великому ужасу Бен-Омара, он думал и говорил только об одном: каким способом лучше всего ограбить обоих сонаследников. Если раньше он предполагал завербовать шайку головорезов и совершить нападение на пути из Сохора в Маскат, то сейчас решил сделать то же самое на пути из Маюмбы в Лоанго. На этот раз шансов на успех больше. Среди туземцев или контрабандистов с ближайших факторий[364] он сможет найти людей, способных на все, даже на убийство, людей, за хорошее вознаграждение согласных на любую преступную операцию.
Именно эти планы Саука и пугали малодушного Бен-Омара, если не из благородных побуждений, то, по крайней мере, из боязни быть замешанным в скверную историю. Чувство страха не покидало его ни на минуту.
Он решался даже робко возражать Сауку. Нотариус утверждал, что дядюшка Антифер и его спутники дорого продадут свою жизнь. Он уверял, что сколько бы Саук ни заплатил наемным негодяям, все равно положиться на них нельзя. Рано или поздно они все разболтают, слух о преступлении разнесется по всей стране, и в конце концов правда выплывет наружу. Никогда нельзя быть уверенным в сохранении тайны, даже в этих диких краях, поскольку дело будет касаться исследователей, убитых в наиболее отсталых областях Африки… Таким образом, в своих доводах нотариус руководствовался отнюдь не соображениями преступности предполагаемого действия, а прежде всего чувством страха: так или иначе, преступление откроется. Бен-Омар полагал, что это единственный довод, который может подействовать на такого человека, как Саук.
В действительности же это нисколько не трогало негодяя. То ли он видел на своем веку, то ли еще совершал! И, бросив на нотариуса один из взглядов, заставлявших того цепенеть до мозга костей, Саук ответил:
— Я знаю лишь одного дурака, способного меня предать!
— Кто же это, ваша светлость?
— Ты, Бен-Омар.
— Я?
— Да. И берегись! У меня есть верное средство заставить тебя молчать!
Бен-Омар, задрожав всем телом, опустил голову. Он слишком хорошо понимал, что лишний труп на дороге между Маюмбой и Лоанго для Саука сущий пустяк.
Ожидаемый пакетбот стал на якорь в Дакаре утром двенадцатого мая.
Это португальское судно «Цинтра», служило для перевозок пассажиров и товаров в Сен-Поль-де-Ауандо — главный порт лузитанской колонии в тропической Африке[365]. Пакетбот всегда делал остановку в Лоанго и отправлялся на рассвете следующего дня. Поэтому наши путешественники поспешили занять места. Переход должен продолжаться неделю, со средней скоростью от девяти до десяти миль. Бен-Омар заранее приготовился ко всем ужасам морской болезни.
Высадив в Дакаре нескольких пассажиров, на следующий день, в прекрасную погоду, при слабом береговом ветре, «Цинтра» вышла из порта.
Дядюшка Антифер и банкир испустили такой глубокий вздох облегчения, словно их легкие не дышали всю неделю. Это последний переход. Недалек час, когда они ступят на землю второго острова и заберут сокровища, которые остров верно хранит в своих недрах.
Сила притяжения этого острова все возрастала по мере приближения к нему, в соответствии с законами природы. И при каждом повороте винта «Цинтры» это расстояние уменьшалось… уменьшалось…
Увы! Для Жюэля оно, наоборот, увеличивалось. Он все больше удалялся от Франции, от Бретани, где его ждала печальная Эногат. Он написал ей по прибытии в Дакар, потом — накануне отъезда, и бедная девушка скоро узнает, что жених уехал от нее еще дальше. И он не может назвать даже примерную дату своего возвращения!
Саук первым делом постарался узнать, нет ли на «Цинтре» пассажиров, отправляющихся в Лоанго. Не найдется ли авантюристов, с совестью, не подверженной ни сомнениям, ни укорам, среди людей, едущих за удачей в эти отдаленные области? Таких, кто, зная страну, согласится стать его сообщниками? Но его светлость потерпел неудачу. В таком случае он будет искать мошенников в самом Лоанго! К несчастью, ни он, ни Бен-Омар не говорили по-португальски. А это довольно затруднительное обстоятельство, когда надо вести переговоры о щекотливых делах и объясняться с полной ясностью. Впрочем, дядюшка Антифер, Замбуко, Жильдас Трегомен и Жюэль тоже разговаривали лишь друг с другом, так как на борту никто другой не знал французского языка.
Но был на «Цинтре» один человек, чье удивление равнялось его радости,— это нотариус Бен-Омар. Сказать, что в течение всего перехода он чувствовал себя превосходно, было бы, конечно, преувеличением. Но невыносимые страдания, мучившие его раньше, теперь не повторялись. Благодаря легкому ветерку с материка плавание проходило великолепно. Море было спокойно, и «Цинтра», шедшая на расстоянии двух или трех миль от берега, почти не испытывала качки.
Так продолжалось все время, даже когда пакетбот, вступив в воды Гвинейского залива, обогнул мыс Пальмас.
Действительно, как это часто бывает, ветерок, не прекращаясь, шел по береговой линии, и залив был так же благоприятен для плавания, как и океан. Взяв между тем курс на Лоанго, «Цинтра» потеряла из виду возвышенности континента. Не видно уже ни земель Ашанти, ни Дагомеи, ни даже вершины горы Камерун, возносящейся на три тысячи девятьсот шестьдесят метров над уровнем моря[366].
