Тихон Пантюшенко - Тайны древних руин
Чем дальше мы уходили от генуэзских башен, тем дольше стояла и прислушивалась ко всему Маринка. Чувствовалось по всему (и по пройденному пути— преодолено уже более восьмисот метров— и по увеличившемуся углу подъема), что скоро окажемся у основания разветвления. Но пока что никаких, даже малейших признаков присутствия человека мы не обнаружили. Тихо было и в начале пути. Но теперь эта тишина давила на всех нас стопудовой тяжестью. Неприятное чувство усиливалось еще и сознанием того, что мы изолированы от открытого простора многометровой толщей горных пород. Казалось, что мы добровольно загнали себя в какой-то глубокий каменный мешок. А что если все наши предположения окажутся напрасными? В том смысле, что на знакомом Маринке участке пещеры мы ни с кем не встретимся, ничего не увидим и не услышим. Такое не исключается. Оно вполне вероятно. Случилось же нечто подобное при прочесывании войсками района нашей горы. Если допустить, что враг все-таки был или есть и что он обосновался не в обследованной Маринкой части карстовой системы, а где-нибудь дальше на востоке, то как нам поступить в этой ситуации? На подобный случай у меня (наверное, и у остальных) нет даже мало-мальски продуманной рабочей гипотезы. Идти в неизвестное? Это было бы безумием. Во-первых, ни у кого нет уверенности, что там может оказаться враг; во-вторых, мы не знаем строения этой части карста и поэтому можем стать легкой добычей противника; в третьих, не имея возможности пользоваться светом, мы заведомо обрекаем себя на опасность, которую нельзя ни предвидеть, ни тем более предупредить.
После одного очень суженного прохода, который пришлось преодолевать по-пластунски, пещера расширилась. Я уже готов был идти вслед за Маринкой, как вдруг почувствовал частое подергивание бечевкой— сигнал «Остановись!» Все замерли на месте. Неслышно вернулась Маринка. Она долго и настороженно прислушивалась, а затем притронулась к моему левому плечу. Это означало, что ничего не произошло и что никаких оснований для тревоги нет. Во время последнего ожидания мне показалось, что направление сквозняка изменилось. До сих пор слабый ветер дул со стороны Маринки, а тут вдруг потянуло слева. Ощущение меня не подвело: в этом направлении ушла и наша проводница. Когда бечевка натянулась, двинулся и я. Начался крутой подъем, который тянулся метров двадцать и затем переходил в большой, почти горизонтальный уступ. Здесь сквозняк заметно усилился, но темнота по-прежнему была непроницаемой. Не успела Маринка отойти от меня и на шаг, как послышался приглушенный, но полный ужаса ее крик. Я бросился вперед, схватил Маринку и оттолкнул ее в сторону. Лихорадочно начал шарить но углам, готовый вступить в смертельную схватку с невидимым врагом. При этом больно ушибся о какой-то металлический предмет. Никого я не нашел, не услышал и топота убегающего от нас человека. Когда волнение немного улеглось, все собрались вместе и шепотом начали совещаться. Спокойно обследовали уступ. Оказалось, что металлический предмет, о который я ударился и на который перед этим наткнулась Маринка, был портативной радиостанцией. «Что будем делать?»— спрашивали мы друг друга. Политрук шепотом приказал: «Постоим и послушаем». Стояли мы молча, не шелохнувшись, минут десять. Но ни малейший шорох, ни случайное падение камешка не нарушили пещерного безмолвия. «Маринка остается у радиостанции, а мы еще раз проверяем все ближайшие углы. Бечевку не отпускать!»— последовал новый приказ. Тщательная проверка уступа и подходов к нему ни к чему не привела. Пришлось советоваться снова. Все высказали мнение, что непрошенные гости отлучились либо с целью запастись провиантом, либо для того, чтобы отдохнуть на открытом воздухе. Спать в этой пещере, продуваемой сквозняком, небезопасно.
—Мне кажется, что в этой компании есть кто-то из местных жителей,— заметила Маринка.
—Почему?— спросил Павел Петрович.
—Чужой человек так знать пещеру не может.
—Логично. Что будем делать дальше?
—Ждать. Должны же они когда-нибудь прийти за своим имуществом,— пробасил Лученок.
—Конечно, ждать,— согласилась и Маринка.— Но нам нужно быть уверенным, что нас не подведет тыл.
—Наружные посты, что ли?
—Нет. Пещера со стороны вершины горы.
—Маловероятно, чтобы там был кто-нибудь. Но сомнений, действительно, не должно оставаться. Нагорный и Хрусталева проверяют, как несут вахту Танчук и Сугако, а мы с Лученком будем готовиться к встрече гостей,— распорядился политрук.
Оставшаяся часть пещеры была гораздо круче, чем та, которую мы прошли. Поэтому приходилось быть вдвойне внимательным. Но чем выше мы поднимались, тем больше спадало напряжение, а вместе с этим ослабевала и бдительность. Я понимал, что это очень опасно, так как именно в такой ситуации мы можем столкнуться с неожиданностью, которая будет стоить жизни не только нам, но и оставшимся Павлу Петровичу и Михасю. Мысленно я окунулся в холодную воду и стал более внимательным, предельно сдержанным при каждом подходе к Маринке. Она оценила это и один раз, прислушиваясь к тишине, погладила рукой мою щеку и тут же прикрыла ладонью рот. Это означало: «Ты у меня паинька. Так надо вести себя и дальше». Начали появляться едва заметные контуры выступов породы. Так бывает очень ранним утром после темной ночи. До восхода солнца еще далеко, но на фоне низко плывущих облаков уже появляются темные силуэты строений, гнущихся под натиском ветра макушек высоких деревьев. Выше стало еще светлее. И вдруг где-то далеко блеснула ослепительно яркая точка. Полумрак прорезал тоненький, как лезвие бритвы, лучик. Пещера постепенно заполнилась светом. Я и не подозревал, что можно так неистово радоваться солнцу, от которого мы всегда прятались в тень. Мы уже отчетливо различали тонкий голос Танчука и вторивший ему густой баритон Лефера.
—Нет, чтоб я пропал, если этих гадов не найдем,— это Лев Яковлевич обсуждает ход нашей операции.
—Будет тебе раньше времени говорить,— отвечает осторожный Лефер.
—Гадом меня назовешь, если будет иначе,— убеждает Танчук своего собеседника и швыряет в пещеру мелкие камешки. Они летят мимо нас, гулко ударяются о стены прохода, или понора, как говорят специалисты. Камешки рикошетом ударяются о противоположную стену и, подпрыгивая, уходят в темную бездну. Вместе с ними удаляются, постепенно замирают и звуки.
Пещера пройдена. Мы остановились недалеко от входа, прикрытого кустарником. Непосредственная опасность теперь нам не грозила, и это дало волю моим чувствам. Я порывисто привлек к себе Маринку и прижался к ее губам. Пытаясь протестовать, она легонько захлопала ладошками по моим щекам. Но потом обвила меня руками и сама начала целовать, тихо приговаривая: «Сумасшедший! Горе ты мое луковое. И как только я буду жить с тобой!»
