Генри Мортон - От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии
Другой реликвией Метапонта является храм Аполлона, который, как сказал музейщик, находится в двух милях отсюда. Каким же большим был этот город! Следуя его указаниям, я проехал по пыльным дорогам мимо табачных плантаций. Увидел пшеничные поля, они мне напомнили об исчезнувшем городе и о кипучей жизни, иссякшей за два столетия до новой эры. Римским туристам, посетившим Метапонт, рассказали несколько легенд о происхождении города. Согласно одной из них, основателем города был Эпей, герой, изготовивший Троянского коня. В доказательство этого туристов пригласили в храм и показали молотки, топоры и другие столярные инструменты, использованные Эпеем. О другой туристской достопримечательности упомянул Геродот (он умер в 432 году до новой эры в пятидесяти милях от Метапонта, в греческой колонии Турий). Это была статуя загадочного волшебника, который, как говорят, восстав из мертвых, по желанию мог принимать разные обличья и появляться где угодно. Сделал он это и в Метапонте, поэтому здесь, на рыночной площади, ему поставили памятник, окруженный благородными лаврами (похоже, деревья сделаны из бронзы).
Метапонт обрел богатство благодаря экспорту зерна, а славу — вместе с Пифагором. Философ искал здесь уединения во время революции в своем родном Кротоне. Даже если он и написал что-нибудь, ни одного слова до нас не дошло, хотя учение его известно. Он учил спокойствию и самодисциплине. Пифагор был вегетарианцем, хотя по неизвестной причине запретил своим последователям есть бобы. Он верил в терапевтическое значение музыки, утверждал, что безнравственность — это болезнь души, а добродетель вознаграждается переходом души после смерти в некую высшую форму. Хотя его учение не преследовало политические цели, он считал, что людей должна вести за собой дисциплинированная аристократическая элита. Быть пифагорейцем значило примерно то же, что и членство в эксклюзивном клубе. Можно также уподобить это средневековому рыцарству или даже масонскому обществу. Человек, вступавший в ряды пифагорейцев, проходил церемонию инициации, ему давались знаки, с помощью которых пифагорейцы узнавали друг друга. Пифагор верил в переселение душ и в то, что реинкарнация — это процесс очищения. Шекспир дважды упомянул эту доктрину. «Каково мнение Пифагора относительно дичи?» — спрашивает шут в «Двенадцатой ночи». «Что душа нашей бабки может обитать в теле этой птицы», — отвечает Мальволио.[38] Очевидно, Шекспир находил привлекательной теорию Пифагора, поскольку Грациано в «Венецианском купце» говорит:
Во мне почти поколебал ты веру,
И я почти поверить с Пифагором
Готов в переселенье душ животных
В тела людей.[39]
Как и многие другие греческие города на юге Италии, Метапонт был разрушен во время Второй пунической войны. То ли от страха, то ли из ненависти к Риму, город предпочел Ганнибала, и после возвращения Тарента римлянам в 207 году до новой эры Ганнибал создал в Метапонте свой штаб и разместил там гарнизон карфагенян. Однажды часовые подобрали предмет, перелетевший через стену. Это была отсеченная голова брата Ганнибала — Гасдрубала. Римляне сохранили ее в воске или в оливковом масле и перевезли с западного побережья Калабрии. Таким образом до Ганнибала дошла весть, что армия, главнокомандующим которой был его брат, потерпела поражение. С этого момента удача начала от него отворачиваться.
Ганнибал решил покинуть Метапонт. Прошло два года с тех пор, как Тарент был снова взят римлянами, а его население продано в рабство или истреблено. Ради спасения жителей Метапонта от такой же судьбы Ганнибал эвакуировал все население города, и они сделались тем, что мы называем сейчас «перемещенные лица». Что случилось с ними и где оказались сотни тысяч людей, неизвестно. Но с 207 года до новой эры Метапонт, со своими золотыми прериями и потоком экспортируемого зерна, исчез из истории.
Цицерон, посетивший город через два с половиной века, описывал Метапонт так, словно он по-прежнему оставался городом, стало быть, какие-то люди туда вернулись. И все же город уже умирал, а малярия нанесла ему окончательный удар. Через сто пятьдесят лет Павсаний упомянул, что город превратился в руины. «Я не знаю, что послужило причиной разрушения Метапонта, — писал он, — но в мое время от него не осталось ничего, кроме театра и замкнутой стены».
Я ехал между табачными полями и приглядывался — искал храм Аполлона, однако не увидел ни единого дорожного знака, который помог бы путешественнику. Вскоре безнадежно потерялся. Пусто, не к кому обратиться. Наконец увидел человека, опыляющего серой виноградник. Он направил меня совершенно в другую сторону, но я так и не увидел ничего, напоминающего храм. В конце концов я вернулся в музей, и куратор любезно согласился сопровождать меня.
Мы отправились по второстепенной дороге, идущей через равнину. Оставив автомобиль на краю поля, пошли к груде камней. Огромные глыбы серого камня в беспорядке лежали в стоячей воде. Стоило нам приблизиться, как послышался одновременный плеск: элегантные маленькие зеленые лягушки нырнули под воду в поисках спасения. Вот где когда-то стоял храм Аполлона. Куратор сказал, что это — центр древнего Метапонта. Махнув рукой в сторону табачного поля, он сказал, что там находилась агора — рыночная площадь. Вокруг нее стояли храмы и публичные здания. Немногим более ста лет назад, продолжил он, здесь проходили раскопки за счет герцога де Люиня, его коллекцию вы можете увидеть в Национальной библиотеке Парижа. Около двадцати отличных терракотовых фонтанов в форме львиных голов. Они до сих пор сохранили окраску, белые зубы, красные десны и нёбо, ярко-красные языки. Такой же фонтан из этого храма он видел в музее Неаполя.
Ученые археологи не проводили раскопок на территории Метапонта. Кто знает, что скрывается под табачными плантациями? Когда мы вернулись в музей, куратор пошел в свой кабинет и дал мне прощальный подарок. Это была замечательно сделанная копия золотой монеты Метапонта. Я даже сначала принял ее за настоящую. С лицевой стороны на ней было изображение головы одного из легендарных основателей Метапонта — Левкиппа, бородатого грека в шлеме, а с другой — пшеничный колос. Оригиналы находились в обращении в 350 году до новой эры.
С талисманом в кармане, я радостно поехал через равнину по направлению к горам.
6Я покинул Апулию и ехал в Базиликату. Когда-то она называлась Луканией, потом сменила имя. Базилики являлись византийскими представителями восточного императора. Область эта небольшая, она разместилась под «подъемом итальянского сапога». Побережье с разных сторон омывают Ионическое и Тирренское моря. В Базиликате всего две провинции — Потенца с одноименным главным городом и Матера, с довольно странной столицей, о которой я читал. Надеялся в этот день устроиться там на ночлег.
