Даниэль Дефо - Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона
Возвращения Виллиама дожидались мы не менее двух месяцев, и я уже стал, действительно, тревожиться о его судьбе. Подчас я подумывал, что он покинул меня, что он применил ту же хитрость и завербовал других. Еще за три дня до его возвращения я чуть было не решился отправиться на Мадагаскар, махнувши на Виллиама рукой. Но старый лоцман, тот, который изображал квакера и в Сурате сходил за хозяина корабля, разубедил меня. А за добрый совет и очевидную верность в деле, которое доверили ему, я посвятил его в свой замысел. Он оказался вполне честным товарищем.
Наконец Виллиам, к нашей невыразимой радости, возвратился и привез с собою великое множество необходимых вещей. В частности привез он шестьдесят баррелей пороха, железную картечь и около тридцати тонн свинца. Привез он также большое количество съестных припасов. Словом, Виллиам открыто дал мне отчет о своем путешествии, так что нас могли слышать все, кто находился на шканцах, и на нас не могло пасть подозрение.
Когда все было улажено, Виллиам сказал, что следовало бы съездить еще раз, да и мне следовало бы отправиться с ним. Он назвал ряд вещей, которые вез с собою и не сумел продать; в частности, он сказал нам, что был вынужден много там оставить, так как караваны 352 не явились, и что он уговорился еще раз вернуться с товарами.
Это было то, что мне требовалось. Экипаж согласился с тем, что Виллиам должен отправиться, особенно потому, что он обещал на обратном пути нагрузить шлюп рисом и съестными припасами. Я же делал вид, что не хочу ехать. Тогда старый лоцман поднялся и стал уговаривать меня отправиться и, в конце концов, своими доводами убедил меня сделать это. В частности, говорил он, что если я не отправлюсь, то на шлюпе не будет порядка, — много людей может сбежать и, возможно, выдать остальных; что они считают, что шлюпу небезопасно возвращаться, если я на нем не поеду. А чтобы окончательно убедить меня, он вызвался ехать со мною.
Выслушавши все эти соображения, я сделал вид, что меня убедили, и весь экипаж, видно, был очень доволен моим согласием. Сообразно с этим мы перегрузили весь порох, свинец, и железо из шлюпа на большой корабль, вместе с прочими товарами, предназначенными для корабля. Взамен этого мы погрузили несколько тюков пряностей и бочек или корзин гвоздики, в общей сложности весом в семь тонн, и еще кой-какие товары. И между тюками их я спрятал свою личную казну, не малой, уверяю вас, ценности.
Перед тем, как уехать, я созвал на совет всех корабельных офицеров, чтобы решить, в каком месте им дожидаться меня и как долго. Мы постановили, что корабль будет двадцать восемь дней стоять у одного островка на аравийской стороне залива; если же к этому времени шлюп не возвратится, то они должны отправиться на запад к другому островку и ждать там еще пятнадцать дней; если тогда шлюп не возвратится, то из этого нужно заключить, что что-нибудь с ним приключилось, и местом свидания будет Мадагаскар.
Так порешивши, мы покинули корабль, и Виллиам, и я, и лоцман решили больше никогда не видеть его. Мы направились прямо в залив и, через него, к Бассоре, или Бальсаре. Город Бальсара лежит в некотором расстоянии от того места, где остановился наш шлюп, так как река не вполне благонадежна, а мы знали ее плохо и располагали лишь обыкновенным лоцманом, то высадились на берег в деревне, где живет несколько купцов. Деревня эта очень населена, так как здесь стоянка небольших судов.
Оставались мы здесь и торговали три или четыре дня. Мы выгрузили все наши тюки и пряности, да и вообще весь груз сколько-нибудь значительной ценности. Мы предпочли немедленно отправиться в Бассору, закупивши много различных товаров 353. Наша лодка с двенадцатью людьми стояла у берега, и я, Виллиам, лоцман и еще четвертый, которого мы выбрали в самом начале, задумали вечером послать одного турка к боцману с письмом. Наказавши парню бежать, как только можно быстрее, мы стали в небольшом отдалении, чтобы посмотреть, что случится. Письмо было написано старым лоцманом следующим образом:
«Боцман Тома, нас выдали. Ради Бога, отчальте и возвратитесь на корабль, не то вы все погибли. Капитан, Виллиам квакер и Джордж реформадо 354 схвачены и уведены. Я убежал и спрятался, но не могу выйти. Если выйду — мне смерть. Сейчас же, как только попадете на шлюп, рубите, или отвязывайте якорный канат, ставьте паруса и спасайтесь.
Прощайте.
Р. С».
Мы стояли незамеченными в вечерних сумерках и видели, что турок передал письмо. В три минуты наши люди поскакали в лодку и отчалили, очевидно, выполнили совет письма. На следующее утро их нигде не было видно, и с той поры мы ничего не слыхали о них.
Теперь мы находились в хорошем месте и в очень хорошем положении, так как все нас считали персидскими купцами 355.
Несущественно передавать здесь, сколько неправедно нажитого добра в общей сложности набрали мы. Важнее сказать вам, что я понял, насколько преступно было наживать его таким путем. Обладание им доставляло мне очень мало удовольствия, и, как я сказал Виллиаму, я не особенно стремился и не особенно надеялся удержать его. Однажды во время прогулки по полям возле города Бассоры я заявил Виллиаму, что собираюсь распорядиться своим добром по-своему, а как — вы сейчас услышите.
В Бассоре находились мы в полной безопасности после того, как отпугнули наших товарищей. И теперь нам нечего было делать, как только думать, каким бы образом превратить наши сокровища в такие вещи, чтобы был у нас вид купцов, которыми мы собирались стать, а не вид рыцарей наживы, которыми мы были в действительности.
Здесь мы очень кстати наткнулись на голландца, который совершил путешествие из Бенгалии в Агру 356, столицу Великого Могола. Оттуда он сухим путем добрался до Малабарского побережья, переправился таким или иным манером на корабле через залив и замыслил он, как мы узнали, по Великой Реке 357 пробраться вверх до Багдада 358 или Вавилона 359, а там караванным путем к Алеппо 360 и Скандерун. Так как Виллиам говорил по-голландски и отличался приятным, вкрадчивым поведением, то вскоре познакомился с этим голландцем. Мы сообщили друг другу, в каком положении каждый находится, и узнали, что у него с собою внушительная поклажа; что он долго торговал в этой стране и направляется домой, в свою родную страну, и что с ним слуги: один — армянин, которого он обучил разговаривать по-голландски и который сам кое-чем владеет, но хочет попутешествовать по Европе, а другой — голландский матрос, которого подобрал он из причуды и которому верил вполне. То был честный парень.
