Жюль Верн - Пять недель на воздушном шаре
– Это Кабара, порт Тимбукту! – весело закричал доктор. – А до самого города, пожалуй, не будет и пяти миль.
– Значит, вы довольны, сэр? – спросил Джо.
– Я в восторге, мой милый!
– Прекрасно! Значит, все к лучшему.
Действительно, в два часа дня столица пустыни, таинственный Тимбукту, имевший в былые времена, как некогда Афины и Рим, свои школы ученых и свои кафедры философов, развернулся перед взорами воздухоплавателей.
Тут Фергюссон, следя по карте, сделанной собственноручно доктором Бартом, убедился, насколько она была точна. Город этот представляет собой огромный треугольник, как бы начерченный на безбрежных белых песках. Вершина его направлена к северу и врезывается в пустыню. Кругом – ничего, кроме диких злаков, карликовых мимоз и чахлого кустарника.
Самый город с высоты птичьего полета представлялся кучей шариков и кубиков. Улицы были довольно узки. Их обрамляли одноэтажные квадратные дома из необожженного кирпича и тростниковые хижины с остроконечными соломенными крышами. На террасах домов там и сям были видны лежащие в небрежных позах люди в ярких одеждах, с копьями или мушкетами в руках. В этот час на улицах не было женщин.
– А говорят, что они здесь очень красивы, – заметил доктор. – Видите, – продолжал он, – три башни на трех мечетях. Это почти все, что осталось от былого величия Тимбукту. В вершине треугольника высится мечеть Сонкоре, окруженная галереями. которые покоятся на аркадах довольно чистого рисунка; несколько дальше, возле квартала Сан-Гунгу, мечеть Сиди-Ягия и несколько двухэтажных домов. Не ищите ни двооцов, ни па мятников. Здешний шейх – всего-навсего купец и его царственное жилище – только контора.
– Мне кажется, – сказал Кеннеди, – что я различно полуразвалившиеся каменные стены.
– Они были разрушены фулахами в тысяча восемьсот двадцать шестом году, тогда город был на одну треть больше. Тимбукту с одиннадцатого века являлся для всех вожделенной добычей и поочередно принадлежал туарегам, сонраи, марокканцам и фулахам. Да, этот когда-то великий центр цивилизации, где в шестнадцатом веке ученый Ахмед-Баба владел библиотекой в тысячу шестьсот рукописей, теперь не что иное, как торговый склад Центральной Африки.
Город в самом деле казался заброшенным. На нем лежал отпечаток неряшливости, как на всех отживающих свой век городах. На окраинах скопились огромные кучи мусора; они высились как пригорки – единственные в этой ровной местности, если не считать холма, стоявшего в центре рыночной площади.
Когда «Виктория» проносилась над городом, в нем началось движение, забили даже барабаны. Но вряд ли последний захудалый местный ученый имел время исследовать новое удивительное явление. Воздухоплаватели, подхваченные могучим ветром пустыни, уже неслись над извилистыми берегами Нигера, и вскоре город Тимбукту стал одним из их мимолетных путевых впечатлений.
– Куда же теперь занесет нас судьба? – задумчиво проговорил доктор.
– Хорошо, если б на запад, – заметил Кеннеди.
– Вот как! – воскликнул Джо. – А что касается меня, то, если б пришлось вернуться тем же путем на Занзибар и даже лететь через Атлантический океан в Америку, – это ничуть меня бы не испугало.
– Но, видишь ли, Джо, прежде всего надо иметь возможность это сделать, – возразил Фергюссон.
– А чего нам, мистер Самуэль, не хватает для этого?
– Газа, мой милый. Подъемная сила нашей «Виктории» заметно слабеет. И надо очень бережно относиться к водороду, чтобы нам его хватило до побережья океана. Мне придется даже начать выбрасывать балласт. Как видно, мы стали слишком тяжелы.
– Вот что значит, мистер Самуэль, ничего не делать! – воскликнул Джо. – Лежишь себе по целым дням в гамаке, как бездельник, ну, поневоле начнешь жиреть и прибавлять в весе. Когда мы вернемся, все найдут, что мы невозможно растолстели.
– Да, можно сказать, размышления, достойные Джо, – отозвался охотник. – Но подожди, друг мой, еще неизвестно, что будет впереди. Мы далеко еще не у цели… А скажи, Самуэль, в какую точку побережья мы, по-твоему, попадем?
– Очень затрудняюсь ответить тебе на это, Дик. Мы ведь находимся во власти очень непостоянных ветров. Скажу одно: я был бы счастлив, если бы удалось спуститься между Сьерра Леоне и Портендиком. Там мы нашли бы друзей.
– Приятно было бы пожать им руки, – промолвил Дик. – Ну, а в данную минуту мы летим в нужном направлении?
– Не совсем, Дик, не совсем. Взгляни на стрелку компаса – нас сейчас несет на юг, и мы поднимаемся к истокам Нигера.
– Какой был бы прекрасный случай открыть эти самые истоки, если бы, к сожалению, их уже не открыли до нас, – вмешался Джо. – А что, никак нельзя, мистер Самуэль, открыть еще какие-нибудь его истоки?
– Нет, Джо. Но успокойся, – я надеюсь, мы не залетим так далеко.
При наступлении ночи доктор сбросил последний балласт, и «Викторяя» поднялась. Но вскоре горелка при полном пламени едва была в состоянии поддерживать ее на одной и той же высоте. В это время «Виктория» находилась в Шестидесяти милях южнее Тимбукту, а на следующее утро она уже была на берегах Нигера, недалеко от озера Дебо.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
В том месте, где очутилась «Виктория», русло Нигера было разделено большими островами на мелкие рукава с очень быстрым течением. На одном из островов путешественники увидели несколько хижин пастухов, но сделать точные съемки этих мест было невозможно, ибо скорость, с которой неслась «Виктория», все возрастала. К несчастью, ее относило к югу, и она в какихнибудь несколько минут промчалась над озером Дебо.
Фергюссон, расширяя, насколько мог, водород, искал на разных высотах другое воздушное течение, но не находил его и вскоре отказался от этого маневра, вызывавшего усиленную утечку газа, который просачивался через изношенные стенки аэростата.
Доктор не говорил ни слова, но стал очень беспокоиться. Упорное воздушное течение, уносившее шар к югу, разрушало все его планы. Он теперь уж не знал, на кого и на что рассчитывать. Если они не доберутся до английских или французских владений, что будет с ними среди, дикарей, опустошающих побережье Гвинеи? Как дождаться там судна, на котором они могли бы вернуться в Англию? А этот ветер несомненно мчал их к стране Дагомее, обитатели которой отличались особенной дикостью; султан, – а в его руки они должны были неминуемо попасть, – имел обыкновение во время народных празднеств приносить в жертву тысячи людей. Там, конечно, их ждет верная гибель. С другой стороны, «Виктория» все больше выдыхалась, и доктор чувствовал, что скоро она окончательно сдаст.
