Карин Мюллер - Вкус листьев коки
Я бросила рюкзак и пошла ему навстречу.
Его лицо было мертвенно-бледным, и он тяжело дышал, хотя по-прежнему бодро переставлял ноги, карабкаясь по холму. Его пушистая борода у корней покрылась серой коркой соли. Глаза запали. Их взгляд был погружен в себя, как у древних стариков, живущих среди воспоминаний. Он старел прямо на глазах.
Я подождала, пока мы не окажемся на вершине, и сообщила ему новости.
– Еще два часа ходу, – сказала я. – Боливийскими темпами. А нашим ходом – три.
Шесть часов. Бегом я бы добралась до Чаллы к восьми, но Чак не хотел, чтобы мы шли раздельно в темноте. Мне тоже не хотелось бросать его. Если Джон даже не хочет понести часть его вещей, что будет, если ему вдруг понадобится остановиться и заночевать в горах?
Но в первую очередь мне было стыдно за себя. Чак доверился мне и согласился шагнуть в неизвестность, приехав в страну, языка которой не знал, и пошел со мной в эту дикую, труднопроходимую местность. Я обещала, что у нас будут мулы, а мулов не было; я потащила его на гору, к подъему на которую он не был готов. Я неправильно рассчитала длину пути и наняла ненадежного человека, который, может, и не станет дожидаться нас в условленном месте. Все это случалось со мной и прежде, но я никогда не подвергала подобным испытаниям друзей. Чак выглядел совершенно несчастным. Я молилась о том, чтобы в Чалле нас ждала машина; как мне хотелось увезти его в Ла-Пас, где нас ждали теплая постель и горячий ужин. Я мечтала загладить свою вину.
Я уговорила Чака пустить меня вперед. И он снова доверился мне. На этот раз я была уверена, что не подведу его.
Взвалив рюкзак на спину, я попрощалась. Оказавшись вне поля зрения, перешла на медленный бег. С горки бежать было еще терпимо, по плоскогорью – сложнее, но когда гравитация потянула меня вниз на склоне, мне показалось, будто я ступаю по острым иголкам. В сумерках я свернула в противоположном реке направлении и начала последний долгий подъем по склону. Вдалеке над моей головой мерцали огни. Я отчаянно пыталась обогнать часы, но двигалась точно в замедленной съемке. Я была уверена, что дон Рене будет ждать максимум до восьми вечера – а до этого срока оставалось полчаса.
Ровно в восемь я оказалась у первого ряда домов. Меня встретили бессменные часовые дотелевизионной эпохи – шайка чумазых детей. Я немедленно предложила скандально огромную сумму денег первому же ребенку, который отыщет старика с лысиной, водителя горчично-желтого джипа. Дети разбежались, как мышата, набирая все больше агентов в свою команду по мере того, как новости разносились по всей деревне. Через пятнадцать минут они вернулись. Да, седой старик действительно был в деревне сегодня днем. Нет, он уже уехал.
Старшая девочка предложила мне зайти на местный телефонный узел – это была единственная линия, соединенная с полицейским контрольным пунктом в двадцати минутах хода. У них должна быть запись о приезде дона Рене и его отъезде, если он и вправду поехал обратно в Ла-Пас.
Юноша, хозяин единственного телефона в Чалле, удивленно смотрел на меня сверху вниз – я растянулась на грязном деревянном полу его дома, пока он ждал соединения. Он вежливо протянул мне трубку.
Да, дон Рен действительно проезжал контрольный пункт по пути в Чаллу, и было это в шесть сорок. Час спустя он проехал в обратную сторону. Одним словом, задержался ровно на столько, чтобы поужинать жареной картошкой с колбасой и лениво поспрашивать у местных, не видел ли кто троих гринго. Кто-то предложил ему спуститься с того самого холма, по которому я только что вскарабкалась, однако он лишь отмахнулся.
Я лежала на полу домика с телефоном, и в голове моей роились недобрые мысли. Но что сделано, то сделано: дон Рене уехал и возвращаться не собирался. Теперь надо было отыскать Чака с Джоном.
Я сказала деревенским, что со мной два иностранца и за их головы назначена цена – пять долларов каждому, кто отправится их искать; двадцать – любому, кто их встретит, и сотню тому, кто возьмет их рюкзаки и приведет в Чаллу. Баскетбольный матч тут же прекратился. Меня вмиг окружили смуглолицые молодые аймара – всем не терпелось узнать приметы моих друзей. Затем они разделились на группы по пять человек – мол, по двое слишком мало, чтобы защититься от духов, охотящихся на тех, кто путешествует по ночам.
Пять групп отправились вниз по склону. Я сняла комнаты на постоялом дворе, затем заказала еду из местной забегаловки. Я пришла в Чаллу полчаса назад. Чак с Джоном не могли так сильно отстать. В любую минуту они должны были показаться за углом и войти в город.
Через час первая поисковая группа вернулась ни с чем. Двоих мужчин, подходящих под описание, видели у подножия холма полчаса назад. Они продолжили идти вдоль берега реки и скрылись. «Потерялись, – подумала я. – Блуждают в гуще боливийских джунглей». Мне хотелось закричать, но крик застрял в горле. Что же я наделала?
Вскоре вернулись и остальные. Я села с моими помощниками и принялась чертить карты на земляном полу, с трудом понимая смесь ломаного испанского и аймара, на которой они говорили.
Близилась полночь. Я отправила людей патрулировать дороги на входе в город и одну группу – прочесать тропинку вдоль реки. Чак с Джоном почти наверняка уже устроились на ночлег. Может, мои разведчики уже много раз проходили мимо них, сами того не зная?
– Когда ищите – кричите «ЧАК» и «ДЖОН», – приказала я им.
– Фак и Зон, – повторил один.
– Нет. Кричите лучше «НЭШНЛ ДЖЕОГРАФИК», – медленно проговорила я.
– Нешул Жирафик.
Мы повторили фразу по слогам, пока у них не начало более или менее получаться. Я на всякий случай соврала, что это мощное заклинание против злых духов – вдруг им надоест выкрикивать одно и то же? Они снова начали спуск, и я слышала, как они кричат мое заклинание во всю глотку.
Я купила в местной бакалейной лавке шоколадок и, окончательно приуныв, тарелку горячей жареной картошки в забегаловке. Потом пошла к наблюдательному пункту над долиной и села ждать под моросящим дождем.
В два часа ночи вернулись последние из разведывательной группы. Посовещавшись, мы пришли к выводу, что двое гринго пошли по дороге вдоль реки и до сих пор где-то там.
После того как все легли спать, я еще долго сидела на ветхом каменном балконе и молилась, чтобы они пришли. У моих ног их дожидались две шоколадки и бутылка колы.
С первыми утренними лучами поиски возобновились. Слух о двух иностранцах, попавших в беду, разнесся по всей деревне. Встречая меня на лестнице, обычно сдержанные женщины аймара улыбались и успокаивали меня: «Ваши друзья скоро найдутся».
Наконец, в десять утра прибежала жена одного из членов поисковой группы; ее хвостики разметались во все стороны.
