Александр Романенко - ВьЮжная Америка
И все снова-здорово. Однако даже у съемки бывает конец. Через десять минут мой первый клиент уходит.
— Запомни день и час, — говорю я Валентине. — В следующем году в это же время откроем шампанское, будем праздновать годовщину бизнеса.
Но первый день оказался неудачным. Больше так никто и не пришел. Мы просидели, протосковали и вернулись домой в довольно плохом настроении. Даже не хотелось праздновать. Но нельзя же не обмыть такое дело? Обмыли дорогим красным вином — испанский виноград, Севилья, лето семьдесят восьмого года. Кислятина изрядная, как раз кстати в такой скучный день.
— Ничего, — успокаивает меня Валентина. — Раскачается. Завтра выйдет реклама в газете, и все потихоньку пойдет.
— Пойдет, — соглашаюсь я, — как не пойти.
— И еще нужно сделать композиции на эквадорскую тему. Это многим понравится.
— Ты думаешь?
— Конечно! Они же ищут на фотографиях эквадорский флаг, я же вижу.
«А ведь правда, — думаю я, — тигры тиграми, а местную тематику нужно развивать».
И решаю в первый же выходной погулять с камерой по историческому центру, поискать натуру. Тем более что южные районы мне еще плохо известны, а хочется знать все.
— И я с тобой, — просит Маша.
— Договорились.
Исторический центр, а точнее, исторический район, выдуман исключительно для привлечения американцев. Но так как большинство из них историей не интересуется — они приезжают в Эквадор ради Галапагосов и Амазонской сельвы, — то в историческом районе американцев не так уж много.
Однако это вовсе не означает, что там нечего посмотреть. Есть чего, хватит на несколько часов видеосъемки и полтысячи фотографий. Для какого-нибудь рафинированного советского человека самой притягательной частью столичного юга является, несомненно, вещевой рынок. Это — монстр китайского (не китийского) ширпотреба, гигант мелкой торговли. В своей жизни мне никогда не приходилось сталкиваться со столь объемным выбором тряпья и с такими смешными ценами.
Имея желание и сто «зеленых», мы втроем, Валентина, Маша и я, могли бы явиться на этот рынок нагишом и запросто одеться с ног до головы. Вполне нормально одеться. При том условии, разумеется, что мы не слишком требовательны к качеству и моде.
Мода в Китае понимается по-своему, с точки зрения доходности пошива, и никак иначе. В Эквадоре простые люди вообще не имеют понятия, что такое мода. Взгляд на красоту у них формируется от природы, от основ, а не от Парижа, поэтому китийская южная барахолка живет и процветает, переполняется товаром и покупателями и, как масляное пятно на воде, непрерывно расползается во все стороны. Трудно сказать, сколько кварталов, сколько улиц, переулков, площадок и тупичков уже захвачено прилавками, стеллажами и вешалками. Если я скажу десять кварталов — это мало что прояснит. Если сказать «квадратный километр» — тем более туманно. Лучше сказать так: три часа осмотра. Да, если не отвлекаться на призывы торгашей, не останавливаться перед развалами швейно-скорняжных достижений китайского народного хозяйства, не увлекаться примерками и верчением перед зеркалами, то три часа, возможно, хватит, чтобы побывать во всех уголках этой толкучки. Но только не в воскресенье. По воскресеньям сюда стекается столько «коммерсантов» и потенциальных купцов, что не пробиться. Да и площадь рынка увеличивается как минимум на треть.
К моему великому счастью, мы пока еще не нуждались в обновках, поскольку привезли из Москвы целые груды одежд. Естественно, Валентина думает иначе. Она готова купить вот это, и это, и еще вон то.
— Ты ничего не понимаешь, — говорит она и смотрит на меня с добрым сочувствием, как на безнадежно больного. — Если купить вот это, и это, и вон ту юбку, а к ней вон те сапоги, то я сэкономлю огромные деньги!
Я действительно не понимаю, как можно сэкономить огромные деньги путем выбрасывания на ветер значительных сумм тех же самых денег. Нет, я не жмот, если уж очень хочется, то почему бы не купить. Но может, не сегодня, может, чуть позже, а? Кроме того, Валентина никак не привыкнет к отсутствию смены времен года, ей все кажется, что еще чуть-чуть, и грянут холода, «заосенит», как она выражается. А потом, соответственно, заметелит. И всякий раз, увидев что-нибудь меховое или кожаное с толстой подкладкой, она порывается примерить и желает немедленно купить. Мне стоит значительных трудов убедить ее, что похолодание до двенадцати градусов тепла — это тот минимум температуры, ниже которого здесь не бывало со времен Великого Инки.
Короче говоря, ходить с женой по барахолке — гиблое дело, нервное и морально изматывающее… Мой главный козырь в спорах звучит так: «У нас еще нет прибыли». На три или четыре минуты эта фраза охлаждает пыл моей супруги, но вскоре незаметно выветривается из ее головы, и чуть я замешкаюсь где-нибудь, как, обернувшись, вижу Валентину на табуреточке: сидит, натягивает ужаснейший (с моей точки зрения) сапог на высоченном каблуке и советуется с Машей. К моей радости, Маша, как и я, ничего в сапогах не понимает и всегда отвечает однотипно: «Не нравится мне, что-то не то».
— Да? Не то? — переспрашивает Валентина, уже скептически осматривая только что восхищавший ее сапог. — Не то. И жмет вот здесь.
Все, сапог отброшен. Но разве надолго? До следующего ларька.
Как, вероятно, догадывается читатель, Валентина победила меня в этой схватке, и сотня-другая долларов переползла в тот день в широкие карманы базарных дельцов. Но что стоит сотня при виде этого шмоточного пиршества? Тут нужны тысячи, много тысяч. И грузовик с прицепом. Короче, Валентина осталась недовольна и мной, и рынком, и конечно же купленными товарами.
Несмотря на это, я все же советовал бы вам, дорогой читатель, буде вы посетите Эквадор, зайдите на барахолку, что на китийском юге начинается от площади Санто-Доминго и заканчивается невесть где, в туманных высях. Зайдите, не пожалеете. Если уж и не приобретете ничего, то получите столько впечатлений, что смело сможете считать себя знатоком эквадорского народа. За исключением, конечно, его богатых прослоек. Богачи презирают Южный рынок и никогда там не показываются. Разве что в маскировочных одеждах, но я не уверен. И не бойтесь быть ограбленным, не держитесь обеими руками за все карманы.
Во-первых, местные вас непременно примут за американца, а всему свету известно, что у американца наличности нет, так, двадцатка в лучшем случае. Стоит ли рисковать ради двадцатки? А во-вторых, эквадорцы не настолько опытны и мудры, чтобы взрастить свой клан профессиональных карманников. Европа на протяжении двух тысяч лет упражнялась в отрезании кошельков и подрезании карманов. Здесь этого не было. Индейцу кошелек не нужен. Все его богатство — хороший лук и старый ножик, снятый с трупа испанского охотника. Да, это было давно, хотя что значит двести лет для нации? Миг, пустяк. Этого мига недостаточно, чтобы вор стал наследным профи, грозой прохожих и квартир. Конечно, воруют, как не воровать, но о карманниках что-то не слышно. Это искусство тонкое, без высокой многовековой культуры не рождающееся.
