Владимир Мальцев - Пещера мечты. Пещера судьбы
Вторая примечательная часть лагеря — кухня. Так как понятие дежурства по кухне обычно отсутствует, ею обычно занимаются имеющиеся в составе конкретной экспедиции гурманы. Единственные обязательные атрибуты — развешанные на потолке сепульки (для спасения их от мышей), сохнущие комбезы, помойка, гексогазы и запас воды в канистрах. Помойка совмещается с кухней из вполне практических соображений — освободившиеся продовольственные сепульки используются для выноса помойки наверх, и поэтому накопление отходов вполне органично происходит именно там, где ожидается появление тары под них. Гексогазы — это горелки под «сухой спирт», обычно называемый в обиходе гексой (начальная часть его официального химического названия) и по ряду соображений используемый в качестве горючего. Конструкция гексогазов может быть различна. Иногда это просто очаг из трех камней, а иногда — весьма сложная металлическая конструкция. Создание оптимальной конструкция гексогаза — чтобы не воняло — весьма популярная задача для обсуждения за ужином, но почему-то абсолютно неразрешимая технологически. В частности, именно неразрешимость этой задачи и делает кухню чуть ли не самым неаппетитным местом в лагере. Кроме единственной точки — тщательно выбираемого камня, на котором во время стряпни располагается повар, и на который хоть как-то попадает запах пищи. Во всей остальной кухне воняет исключительно смесью помойки с гексой, которая при всех своих энергетических достоинствах и удобстве пользования пахнет ну просто омерзительно.
Обычно рядом с кухней располагается огород. Так как лук во влажных условиях имеет обыкновение прорастать, проросшие луковицы мы обычно втыкаем в холмик глины, и собираем с них урожай «зеленого» лука, который без света получается отнюдь не зеленым, а светло-желтым, но при этом имеет вполне нормальный вкус.
В принципе палатки в Кап-Кутане не нужны, поэтому наличие или отсутствие палатки есть индивидуальное дело каждого. Централизованное лежбище тоже не обустраивается, разве что для особо желающих. Остальные оборудуют себе индивидуальные купе в уголках лагерного зала, и располагаются согласно своим привычкам и вкусу. Обычно рядом со спальным местом вылепляется из глины несколько полок под снаряжение. В отличие от многих команд спортивной ориентации, в нашей среде никогда не было понятия общественного снаряжения. Каждая кастрюля, каждый конец веревки, каждый компас имеют своего хозяина и живут либо на месте применения, либо на полках хозяина. Это отнюдь не означает невозможности пользования ими без разрешения хозяина, но отчасти гарантирует, что каждый элемент снаряжения останется в исправности и не будет потерян. Этот сверхиндивидуалистический подход был в свое время введен в спелеосекции МГУ Владимиром Антоновым и послужил одной из причин его конфликта с секцией, закончившегося изгнанием. Мы были одной из немногих групп, оценивших идеи Антонова в полной мере и взявших такой подход на вооружение безоговорочно, причем с существенным расширением.
Учитывая размеры каждого спального места и темноту, оборудование его стационарным освещением, достаточным для обозрения всех полок, важно. Освещение на лагере преимущественно свечное, поэтому обычно на каждом месте устраивается десяток импровизированных канделябров. Некоторым и этого оказывается недостаточно. Так, участник двух наших экспедиций Виктор Шаров, к каждому элементу своего снаряжения, находящемуся в лагере, привязывал «моргалку» с часовой батарейкой и светодиодом. От фотоаппарата до ложки. Зрелище сотни моргающих со всех сторон огоньков вокруг Шаровской лежки буквально убивало гостей лагеря наповал. Собственно спальные принадлежности тоже весьма разнообразны. Для подстилки кто-то любит надувной матрац, кто-то пенополиуретановый коврик, у кого-то с давних времен сохранился самодельный наборный коврик из кусочков пенопласта, являющийся, по-моему, вершиной мазохизма. Как правило, коврики с течением времени усиливаются противоударными поролоновыми вкладышами из съеденных модулей. Спальники возможны любые, но достаточно большие, чтобы вместить в себя кроме своего хозяина все то, что он хочет к утру высушить — сменные носки, фотоаппарат, сигареты, и т. п. Других способов сушки практически нет.
Естественно, рядом с каждым лагерем организуется туалет. К счастью, глины пещеры Кап-Кутан переполнены микрофлорой и микрофауной, обеспечивающими полное разложение закопанного туалета от двухнедельного лагеря всего за 3–4 года. В большинстве других незатопляемых пещер это составляет проблему, иногда порождающую анекдотические ситуации. Так, просто перечисление методов, перепробованных для организации туалетов в пещере Lechuguilla в США, заняло бы целую страницу, а описание бедственных последствий оных — существенно больше.
Во избежание чрезмерно сильного запаха туалет перекапывается раз в два-три дня. Иногда с ним бывают связаны совершенно замечательные воспоминания. Так, в экспедиции 1988 года Дмитрий Малишевский обустроил свое спальное место до разметки туалета, и получилось, что оно находится на, так сказать, незарастающей народной тропе. Засепуливание лагеря в тот раз шло как всегда с непросыпу, выглядело на первый взгляд легким, а в результате — практически все на заброске перегрузились, взяли не свой темп и сдохли. Дмитрий потом в течение нескольких лет при всяком удобном случае рассказывал, давясь от смеха, как мимо него всю ночь бродили члены экспедиции, пытающиеся совладать с абсолютно негнущимися ногами и спросонья бормочущие под нос все, что думают об этих ногах, об этой пещере и об этой заброске. В другой раз Степа Оревков, возмущенный непривычно сильной вонью, три раза за одну ночь вылезал из спальника и перекапывал сортир. После чего то, что пахло, обнаружилось у него именно под подушкой. Хотя оно явно осталось от какого-то прошлогоднего туриста, почва для издевательств была хороша. Особенный же восторг у всех вызвало происшествие, имевшее место в 1986 году. Из туалета лагеря в зале Варан вылез совершенно живой и здоровый скарабей. Этот лагерь — самый глубинный из используемых, и просто из-за удаленности от ближайшей поверхности туда даже мыши никогда не забирались. Гипотеза же о том, что жук мог запросто добраться до Варана на своих двоих (впрочем, шести) — исключалась полностью. Можно понять, с каким удовольствием на вечерних трепах обсуждался вопрос, в чьем желудке приехал этот огромный жук и в каком качестве.
* * *Если кто-либо находится на своем спальном месте и не спит, это практически всегда означает, что он ремонтирует снаряжение. Любопытно на этом проследить, как за годы занятий спелеологией у нас изменился сам стиль в экипировке. В начале мы, экономя подземное время, регулярно устраивали субботники по ремонту снаряжения, устраивали чуть ли не комиссии по проверке готовности к выезду. Уже через несколько лет половина работы по ремонту проводилась в поезде, который от Москвы до Чаршанги идет трое суток с гаком. Вагон, в котором ехали спелеологи, приобретал вид мастерской — везде разложены самого невероятного вида предметы, тряпки и инструменты, кто-то зашивает комбез, кто-то напильником доводит самохваты, кто-то перебирает фотоаппарат. Как-то раз некто из соседнего вагона, возвращавшийся под хорошей мухой из вагона-ресторана, минут пятнадцать в остолбенении смотрел на эту картину, после чего без единого слова ушел, а еще минут через десять так же без единого слова принес откуда-то рваный башмак, впрочем, выглядевший гораздо приличнее наших, и протянул его Володе Шандеру.
