Юрий Рост - Эверест-82
«Ура!» скажем и мы красивому завершению замечательного гималайского действа. Всем взошедшим и невзошедшим, всем, кто участвовал в успехе и бился за него…
В тот же день тройка, миновав в пятнадцать часов пятый лагерь, спустилась на ночлег в лагерь IV на 8250 м.
В базовом лагере Тамм связался с Катманду и сказал Калимулину, что 9 мая тройка Хомутов-Пучков-Голодов была на вершине.
Ильдар Асизович был обрадован и взволнован. Как сотрудник Спорткомитета он требовал от Тамма исполнения приказа своего руководства — центра, а как человек, симпатизировавший и помогавший (ак тивно и полезно) экспедиции, понимал, что руководителю экспедиции на месте яснее видится ситуация на Горе со всеми сложностями и нюансами. А потому радость от блистательного заключительного аккорда заглушила все другие «правильные» чувства.
— Понял! Понял! — сказал Калимулин с веселой угрозой. — Погоди, Тамм, мы еще встретимся! —
Потом торжественно:
— Поздравляю, Евгений Игоревич, с большой победой. —
А потом и вовсе весело:
— Я надеюсь, повара на вершину не пойдут?..
Оставалось подождать возвращения четверки Ильинского, тройки Хомутова и собрать базовый лагерь…
Четверку Ильинского вышли встречать всем лагерем. Они шли, как обычно, усталые, и было в их медленном приближении что-то отличающее их приход от предыдущих возвращений. Хрищатого и Валиева обнимали и поздравляли не очень громко, словно опасаясь ранить Ильинского с Чепчевым. Да, я думаю, действительно опасались… И сами именинники чувствовали себя в этом потоке приветствий не вполне счастливыми… Налет грусти был заметен настолько, что все довольно быстро разошлись.
А тем временем Хомутов, Пучков и Голодов быстро и без приключений спускались с Горы.
Теперь все ждали тройку, чтобы собраться последний раз в базовом лагере, чтобы сделать «семейную» фотографию. Вы ее увидите в книге, но не ищите на ней Ильинского с Чепчевым. Общее ликование не совпадало с их состоянием. Отпросившись у Тамма, Эрик с Сережей ушли вдвоем из базового лагеря, намереваясь пешком дойти до Катманду по пути караванов, но дошли они только до Луклы, где Ильинского прихватила желудочная хворь, и дальше связка полетела на самолете с того самого аэродрома, по наклонной полосе которого мы гуляли с Евгением Игоревичем, вспоминая события, предшествующие прощальному вечеру в Лукле.
Мы вернулись с Таммом в деревянный дом очередного дяди сирдара нашей экспедиции Пембы Норбу. В большой комнате, уставленной рядами деревянных нар, промежутки между которыми были забиты экспедиционным скарбом, часть ребят укладывала пожитки. Другая в соседней небольшой комнате, служившей столовой, слушала песни Сережи Ефимова и тихо гомонила. Шипя горела необыкновенной яркости керосиновая лампа, и в уголке — надежная свеча в глиняном шерпском подсвечнике.
Был поздний тихий вечер. Перед сном я обошел все дневные группы восходителей и попросил отдать мне для проявки вершинные черно-белые пленки, но оказалось, что Балыбердин снимал только цветную и она в общем рулоне у оператора Димы Коваленко. Пленку Хомутова забрал корреспондент ТАСС Юрий Родионов, и она, вероятно, уже в Москве. Сережа Ефимов, порывшись в рюкзаке, протянул мне сокровище.
— Это я снимал «Любителем». Тут должен быть Валя Иванов на вершине. Он меня тоже снимал.
Я положил пленку в карман пуховки. Миша Туркевич, услышав нашу беседу, спросил, нет ли у меня знакомых проявить пленку, которую они с Бершовым сняли при свете луны. Пленка была обратимой, очень низкой чувствительности, но я взял ее, в надежде что друзья из НИИ химфотопроекта проявят чудеса…
Вечер угасал. Потухла керосиновая лампа. Я лежал на лавке в «столовой». За окном монотонно звенело ботало на шее яка… Зашелестел дождь, потом в черно-синем окне зажглись звезды. Герои Эвереста, отпраздновав приход в Луклу, тихо спали. Только Балыбердин при свете свечи писал и писал свой дневник…
Вечер в Катманду
Особенно хорош доктор Свет Петрович Орловский утром, когда, выйдя на крыльцо дома дяди Пембы Норбу, с полотенцем через плечо обозревает окрестности Луклы… Найдя состояние Гималаев удовлетворительным, доктор Свет заключает, что вокруг редкая красота, а раньше, до того, как вырубили леса, красота была значительно гуще.
Подхалимски заметив, что для раннего пробуждения после вчерашнего вечернего дружеского обсуждения итогов экспедиции шутка вполне приличная, я заглядываю в глаза доктору, в надежде что он даст мне какое-нибудь средство от донимающей хвори.
— Все болезни, — говорит доктор важно, — начинаются с того, что человек перестает бороться со своими слабостями и пороками. Да… Он перестает по утрам делать зарядку, ест на ночь мучное, закусывает острым и соленым, что приводит к накапливанию в организме воды… Вода увеличивает вес, человек становится вялым, ленивым и неинтересным собеседником. Он начинает рассказы вать всем о своих болезнях, которые, конечно же, незамедлительно появляются, и хвастаться своими недостатками. Женщины больше его не любят…
Впрочем… — тут доктор замечает, что его утреннюю лекцию слушают со вниманием не только заспанные альпинисты, вышедшие из дома посмотреть, что происходит на крыльце, но и шерпы, их дети и их собаки, которые доверчиво кивают головой, глядя на доктора и внимая его назидательной интонации. — Впрочем, — продолжал доктор, — о женщинах вам еще рано… Но я хочу, как врач, как гуманист,
как человек, как практически ваш брат, предупре дить всех, кто сегодня слушает меня: не предавайтесь лени и праздности, не мучайте организм покоем, чистите по утрам зубы и умывайтесь, иначе через каких-нибудь семьдесят-восемьдесят лет ни одного из вас, — доктор внимательно и печально осмотрел толпу, — ни одного из вас не останется в живых…
У многих на глаза навернулись слезы.
А Туркевич? Ему ведь и тридцати нет? — спросил Бершов.
И Туркевич, — строго сказал доктор. — Он будет последним, кто признает, как был в Лукле прав Свет Петрович… Но у вас есть шанс — ступайте умываться и чистить зубы, — оптимистически закончил свою проповедь Орловский.
Подошедший с аэродрома Леня Трощиненко сообщил в прениях собранию, что самолета в Катманду сегодня не будет. Затем Евгений Игоревич, вдохновленный докладом доктора, предложил созвать сегодня же собрание, посвященное укреплению дисциплины и борьбе с веществами, связывающими воду в организме. Затем с краткой речью выступил Анатолий Георгиевич Овчинников. Он объявил, что с первого же дня пребывания в Катманду восстанавливается ежеутренняя часовая физзарядка с бегом.
