Марек Малятынский - В тени Канченджанги
Я возвращался еще быстрее.
«Может, успею еще взойти вместе с ними?»
Отчаянная одышка напомнила мне, на какой высоте я нахожусь. Я начал считать шаги, чтобы быстрее сделать это дьявольское усилие. Двадцать — со мной разминулась восходящая четверка. Восемьдесят — я был рядом с оставленным ледорубом. Сто пятьдесят семь — я добрался до предыдущего места.
На другом холме видны были уже четыре яркие фигуры. Я ощутил легкую досаду, что не успел, что мы не взошли разом. Через несколько минут я добрался до коллег. Расцеловал сияющего Весека.
— Ну, Весек… видишь? Вот мы и вскарабкались! — Я захлебывался от одышки. Рванулся к улыбающейся тройке.
— Осторожно! — урезонивал меня Вальдек. — Не сходи с ума!
Крохотная снежная терраска едва вмещала нас пятерых. Мы растянулись вдоль ребра, сбрасывали рюкзаки, доставали фотоаппараты. Я ждал, когда выровняется дыхание, упиваясь этой единственной, неповторимой минутой. Первой минутой на нашей вершине!
Мы покорили Кангбахен. Наши мечты сбылись. Жаль только, что Юзек… Я ощутил мимолетную грусть, оттого что нас всего пятеро. И однако же я чувствовал себя счастливым. Мне все еще казалось, будто это сон, что именно я стою на верхушке величайшей из непокоренных вершин Гималаев. Ведь еще так недавно, едва начав с Весеком увлекаться альпинизмом, мы уже грезили о Гималаях. И так быстро наши мечты сбылись!
— Алло, база! Алло, база! — Войтек извлек радиотелефон.
— Слышу тебя хорошо, — донесся до меня радостный голос Сташишина. — Мы видим вас на вершине! В бинокль. Офицер и сардар рядом со мной! Уже час, как мы наблюдаем за вами. Поздравляем! Радио Непала еще вчера сообщило о штурме.
— В котором часу это было? — Вальдек уже сидел на рюкзаке с неизменным блокнотом в руке.
— В одиннадцать двадцать.
Мы извлекли из мешков скромную штурмовую еду. Несколько конфет, печенье, молоко в тюбиках. Я швырнул конфету в снег: пусть боги даруют нам благополучное возвращение домой! Перекусив, мы принялись фотографироваться. Тучи уже закрыли большинство вершин. Четкая панорама не получится!
— Хорошо, что офицер в бинокль видел нас на вершине! По крайней мере не будет сомнений, что мы в самом деле взошли, — утешился я.
Фотографировались мы долго. Фотографировали самих себя и белый океан облаков под нами. Войтек измерил температуру воздуха — всего тринадцать градусов ниже нуля. Солнце еще сияло, было тепло, так что я смог сменить катушку в аппарате. Постепенно наплывал легкий туман.
— Панове, погода портится. Делайте снимки с флагами, и пора спускаться. Неизвестно, что с Юзеком… — напомнил Рубинек.
Мы вернулись на первую вершину. Она, однако, оказалась выше. Мы встали, вскинув ледоруб с пришпиленными к нему непальским и польским флагами. Вальдек и Рубинек защелкали затворами.
— Спускаемся!
Траверс под карнизами
Вид на Рамтанг из лагеря
Кангбахен. Видны ледопад, крутой склон и верхняя терраса, по которой проходила штурмовая группа
Лагерь II, основная база экспедиции
Белая Волна
Среди сераков ледопада, выше лагеря I
Из лагеря II через плато к перевалу
Вершина Жанну. Вид с ребра Кангбахена
Лагерь II и вершина горы Уэдж
Лагерь II и ребро Мыши
Крутой снежный склон ведет на перевал. Вдалеке скальный купол Кангбахена
Верёвочные перила — надежная опора
В лагере III, на перевале
В вязком снегу плато мы проваливались по колено
Кангбахен (высота 7902 м). Вид с боковой морены ледника Рамтанг
Фиаты по пути на родину. Вдали — Арарат.
Вальдек еще фотографировал, Войтек извлек лист бумаги, авторучку и полиэтиленовый пакет Составил записку о восхождении: «On the 28th of May 5 members of the 1st Polish Nepal Himalaya Expedition — Kangbachen 1974 reached the top of Kangbachen at 11.20 a.m…» (26 мая в 11 часов 20 минут дня 5 членов Первой польской непальской гималайской экспедиции «Кангбахен-1974» достигли вершины Кангбахена…).
Я двинулся в связке с Весеком и Рубинеком. Мы спускались первыми. Оказавшись последним в группе, я обогнул Войтека, который разгребал снег среди острых камней, ниже вершины, подыскивая место для пакета.
Спуск по скалам происходил быстро. Только оказавшись на снегу, у подножия вершинного купола, я ощутил смертельную усталость. Страшно хотелось пить. Едва передвигая ноги, мы спешили среди легкого тумана по запорошенным следам к перевалу. Джалунг-Канг плотно закрыли тучи. Наш куполок посерел, его все гуще окутывал поднимавшийся снизу туман. Пошел мелкий снег.
После двух мы были на биваке. Через минуту подоспели Вальдек и Войтек.
— Как Юзек? — спросил я, когда они заглянули в нашу палатку.
— Ничего. Почти все время спал. Чувствует себя, кажется, получше. Он обижен и возбужден. Собирается завтра отправиться на вершину. Спрашивает, кто пойдет вместе с ним.
Мы уже страшно устали. Никаких эмоций я не испытывал, меня охватила апатия и чувство сожаления, что все у нас уже позади. Стало сумеречно, снег шел все сильнее.
— Нет, сегодня мы не будем спускаться. — И мы влезли в «турню».
Юзек:
«Я слышал, как вы вернулись. Довольные, счастливые, что побывали на вершине. Я даже не спрашивал, это можно было почувствовать, распознать по самому тону голосов. Кажется, я даже вас не поздравил. Мне было так не по себе, так досадно при мысли, что вы могли пойти одни, а меня оставить здесь…
Проснулся я поздно. Было совсем светло. Я не понимал, что произошло.
«Где они все? Почему я один? Может, они бродят возле палатки?»
Я попытался встать, чтобы выглянуть наружу, но не в состоянии был сохранить равновесие. Хотел выйти, но заметил, что привязан к верёвке. Царила мертвая тишина. Я сообразил, что вы ушли.
Давно ли? Часов у меня не было, я не знал, сколько сейчас времени.
«Может, они близко?» Я дополз наконец до рукава палатки. Сплошная белизна, слепящий свет, и кругом — ни души. Пусто!
Ушли! Один! Мне стало страшно досадно, хотелось плакать от отчаяния и злости. Я подумал, что вы, наверное, нарочно меня не разбудили. Вчера я едва тащился, чувствовал себя паршиво, возможно, поэтому.
