Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)
Я приблизился к этому моллюску. Своим бисусом он прикреплялся к гранитному столбу и здесь, в спокойных водах, развивался одиноко. По моему мнению, эта тридакна должна весить не менее трехсот килограммов. Следовательно, одно мясо моллюска весит пятнадцать килограммов, и надо обладать гигантским желудком, чтобы проглотить дюжину таких устриц.
Несомненно, что капитану Немо было ранее известно о местонахождении этой двустворчатой раковины. Вероятно, он не раз приходил сюда, и я был убежден, что он повел нас сюда для того, чтобы показать нам редкое явление природы. Однако я ошибался. Оказалось, что капитан Немо интересовался положением этой три-дакны совершенно по другим причинам. Обе створки моллюска были немного раскрыты. Капитан приблизился и вставил свой кинжал между створок, чтобы не дать им замкнуться. Затем он приподнял рукой бахромистую по краям перепончатую оболочку, составлявшую мантию животного.
Там между листовидными складками я увидел ничем не прикрепленную жемчужину величиной с кокосовый орех. Ее шарообразная форма, ее совершенная чистота, ее восхитительный цвет воды делали из нее драгоценность, которой не было цены.
Подстрекаемый любопытством, я протянул руку, чтобы схватить ее, взвесить и ощупать! Но капитан отрицательным знаком меня остановил, быстро вынул кинжал, и обе створки сомкнулись.
Теперь я понял намерение капитана Немо. Оставляя эту жемчужину под плащом тридакны, он предоставлял ей возможность расти и увеличиваться мало-помалу. С каждым годом выделения моллюска прибавляли к ней новые концентрические слои. Один только капитан Немо знал пещеру, где созревал удивительный плод природы: один он, так сказать, воспитывал его, чтобы со временем поместить в свой драгоценный музей. Быть может, по примеру китайцев и индийцев он сам вызвал развитие этой жемчужины, вложив в складки моллюска кусочек стекла или металла, который стал исподволь покрываться перламутровым выделением.
Во всяком случае, сравнивая эту жемчужину с виденными мной прежде, с теми, которые блестели в коллекции капитана, я оценил ее не менее чем в десять миллионов франков.
Великолепная редкость природы, но не предмет роскоши: я не знаю, какое женское ухо могло бы выдержать ее.
Визит к восхитительной тридакне был завершен. Капитан Немо покинул пещеру, и мы вышли на жемчужную отмель, которой пока не коснулись водолазы — искатели жемчуга.
Мы шли отдельно друг от друга, каждый останавливался, отставал или удалялся, как ему вздумается. Что касается меня, то я уже не страшился опасностей, столь глупо преувеличенных моим воображением. Дно постоянно повышалось, и вскоре моя голова, при одном метре глубины, высунулась на поверхность воды. Консель догнал меня и, прижавшись своим большим колпаком к моему, сделал мне глазами дружеское приветствие.
Однако плоская возвышенность занимала поверхность всего в несколько квадратных сажен, и мы вскоре вступили в свою стихию. Я полагаю, что имею теперь право так ее называть.
Спустя минут десять капитан Немо внезапно остановился. Я думал, что он имеет намерение вернуться назад. Нет — он жестом приказал нам спрятаться за него в глубине широкой извилины. Он указал мне на одно место, и я стал внимательно туда всматриваться.
В пяти метрах от меня показалась тень, которая спустилась до дна. Тревожная мысль об акулах возникла в моем уме; но я ошибся — на этот раз мы имели дело не с чудовищем океана.
Это был человек, живой человек, индиец, рыболов, несомненно, бедняк, пришедший собирать колосья раньше жатвы. Я видел дно его лодки, стоявшей на якоре, в нескольких футах над моей головой. Он поспешно нырял и поднимался на поверхность воды. Камень, вытесанный в виде сахарной головы, привязанный веревкой к его ногам, помогал ему быстрее опускаться на дно моря. Это был его единственный инструмент. Достигнув дна на глубине пяти метров, он бросался на колени и наполнял свои мешки схваченными наудачу раковинами. Затем он всплывал к лодке, взбирался на нее, опоражнивал свой мешок, вытаскивал жамень и с его помощью снова погружался на дно, где работал не более тридцати секунд.
Этот водолаз нас не видел. Тень скалы скрывала нас от его взора. Да у этого бедняка и не было оснований предполагать, что здесь, под водой, находятся существа, подобные ему, которые следят за всеми деталями его ловли.
Много раз он поднимался и погружался таким образом, собирая каждый раз не более десятка раковин, так как их приходилось с силой отрывать. В очень немногих из них обретался жемчуг, из-за которого он рисковал жизнью.
Я следил за ним с глубоким вниманием. Приемы его были уверенны, смелы, и в течение получаса никакая опасность ему не угрожала. Я вполне постиг способ этой интересной ловли, как вдруг, в тот момент, когда индиец опустился на колени, я увидел, что его лицо приняло выражение ужаса; он выпрямился и устремился к поверхности воды.
Я понял его ужас. Над несчастным водолазом показалась гигантская тень. Это была огромной величины акула, приближавшаяся в косвенном направлении, с горевшими глазами и с открытой пастью.
Я онемел от ужаса и не способен был сделать ни малейшего движения.
Прожорливое животное, благодаря сильным ударам плавников, стремительно понеслось на индийца. Несчастный успел броситься в сторону и избег зубов акулы, но не успел уклониться от удара ее хвоста; удар пришелся ему в грудь и поверг его на дно.
Эта сцена продолжалась всего несколько секунд. Акула возвратилась и, повернувшись на спину, готовилась уже рассечь индийца надвое, как я почувствовал, что капитан Немо, стоявший возле меня, поспешно встал. Затем, держа кинжал в руке, он пошел прямо на чудовище, готовый вступить с ним в борьбу, что называется, лицом к лицу.
Акула уже готовилась схватить несчастного водолаза, как увидела нового противника. Она повернулась на брюхо и быстро направилась к нему.
У меня до сих пор сохранилась в памяти поза капитана. Готовясь к нападению, он ожидал с полным хладнокровием ужасное животное, и когда оно устремилось на него, капитан, бросившись в сторону, с изумительным проворством избежал удара и вонзил ей кинжал в живот. Но этим все не кончилось. Завязалась ужасная борьба. Кровь волной хлынула из раны акулы. Море окрасилось в красный цвет, и сквозь эту непрозрачную жидкость я ничего не мог видеть. До тех пор, пока кругом несколько не просветлело. Тогда я увидел отважного капитана, который, схватившись одной рукой за плавник животного, боролся лицом к лицу с чудовищем и наносил кинжалом удары в живот врагу, но не мог нанести ему смертельного удара в сердце. Разъяренная акула отбивалась, страшно волнуя массу воды, колебания которой грозили меня опрокинуть.
