Петр Семенов-Тян-Шанский - Путешествие в Тянь-Шань
Далее верст через пять мы перешли через Малую Кызыл-су а еще далее мы вышли уже на ту реку Зауку, на которой находился знаменитый горный проход (перевал) через главный гребень Тянь-Шаня, ведущий в Кашгарию и в Фергану.
Перед входом в Заукинскую долину мы встретили 15 богинских всадников. Это был маленький разведочный отряд, посланный Бурамбаем для обследования места кочевьев младшего манапа сарыбагишского племени по имени Тюрегельды, который по своей предприимчивости и храбрости был самым опасным врагом богинцев. Разведочная их баранта не удалась: она возвращалась домой без всякой добычи, но в смысле разведки была очень успешна: она приносила утешительные для меня известия о том, что Тюрегельды кочевал далеко от Заукинского перевала в малодоступных и более западных долинах Тянь-Шаня, хорошо защищенных от возможных нападений богинцев. Мое восхождение на Заукинский горный проход я мог считать достаточно безопасным, хотя Тюрегельды хвастался, что постарается захватить в плен русского «улькунтюре» (большого начальника), как называли меня каракиргизы.
После встречи с богинскими всадниками я направил – уже без всякого опасения – весь свой отряд по указанной ими дороге прямым путем к Заукинскому горному проходу, сам же налегке, только в сопровождении моего неотлучного спутника – казака-переводчика, а также начальника встреченной нами богинской разведочной партии, пользовавшегося особенным доверием Бурамбая, занялся обстоятельным осмотром окрестной местности, которая оказалась одинаково интересной как в геологическом, так и в историческом отношении.
Урочище, по которому мы вышли на реку Зауку, называлось Кызыл-джар. Свое название «Красный яр» оно получило от огромного обнажения довольно слабого красного песчаника, наполненного валунами и расположенного красивыми пластами с ясным простиранием от востока к западу и падением 15° к югу. Эта интересная горная порода и есть очень древний по своему происхождению иссык-кульский конгломерат, найденный мной, таким образом, впервые на расстоянии более двадцати верст от озера и на немалой высоте над его уровнем.
В историческом отношении урочище представляло не меньший интерес. Историческая роль этой местности начинается уже с VII века нашей эры. В это время (630 г.) проник сюда первый до меня путешественник – очевидец, доставивший географические сведения о Тянь-Шане и Иссык-Куле.
Это был буддийский паломник китаец Сюань-цзан, проникший сюда на своем пути от одного из городов Семиградья, расположенного на юг от Тянь-Шаня, а именно Ак-су в столицу тюркского кагана (хана). Путь паломника шел через Тянь-Шань, вероятно, по Заукинскому горному перевалу, спускался на южное побережье Иссык-Куля (Терскей), по которому шел далее через реку Барскаун, выходил с западной оконечности озера на реку Чу и, пройдя через Буамское ущелье, достигал верховьев реки Талас и страны «тысячи источников» (Мин-булак). В этой стране находилась в то время ставка (резиденция) тугюэского (тюркского) кагана, носившая название Суяба.
Через столетие после путешествия Сюань-цзана столица каганов Суяб была в 748 году разрушена китайцами, а через 18 лет после того (в 766 г.) была занята снова харлуками, народом тюркского же племени, которые, так же как и другие их соплеменники – тукюэ и киргизы, – вышли из южного Алтая и верхнего Енисея.
В это время интересная местность Кызыл-джара, в которой я находился (12 июня 1857 г.), была занята отделившимся от харлуков племенем джикиль, основавшим здесь свою резиденцию, получившую название Джар (Яр). С этой поры (конец VIII века) местность Яр (Кызыл-джар) по своей населенности и культурности уже не уступала другим подобным местностям на северном склоне Тянь-Шаня, а именно Суябу в стране «тысячи источников» и Барскауну близ впадения реки этого имени в Иссык-Куль. Во всех этих местностях еще во время моих путешествий в 1857 году были видны древние развалины – остатки арыков и очень древних и совершенно одичавших садовых насаждений в виде целых рощ яблонь и абрикосовых деревьев (урюков).
Понятно, как дорожил местностью Кызыл-джара и нижней частью Заукинской долины престарелый каракиргизский манап Бурамбай, производивший свой род от джикильских каганов, избравших себе резиденцией Кызыл-джар, и как удручали Бурамбая потеря и разрушение его родного гнезда, его пашен, садиков и построек. Только по осмотре окрестностей Кызыл-джара я понял, какое значение придавал Бурамбай задуманной мной экспедиции в глубь Тянь-Шаня, мимо потерянной им резиденции, по Заукинскому горному проходу. Она возвращала ему его родину и благословенные природой земли, бывшие более тысячи лет достоянием его предков, а также чудные пастбища верховьев Яксарта (Сырдарьи) и Небесного хребта, захваченные его врагами.
Вот почему распоряжения старого манапа, который считал мою экспедицию своим собственным делом, были самые энергичные.
Умному и заслуживающему полное его доверие, встреченному мной начальнику его разведочного отряда Бурамбай поручил, вслед за нашим восхождением на Заукинский перевал, занять, при помощи имевшего прибыть вслед за мной отряда султана Тезека, не только кызылджарскую местность и Заукинскую долину, но и весь Терскей до устья Барскауна, которое Бурамбай считал границей своих владений с сарыбагишскими. Вместе с тем богинские и атбанские разъезды должны были охранять во все время нашего восхождения на Заукинский перевал и к истокам Нарыла (верховья Яксарта) наш тыл от обхода и нападения враждебных сарыбагишей.
Обеспеченный таким образом, я расстался со своим спутником (начальником богинского отряда) и поспешил в сопровождении только своего казака-переводчика догонять свой отряд на его пути по Заукинской долине.
Проскакав часа два, мы около часу пополудни уже нашли свой отряд в долине реки Зауки на биваке после тридцативерстного в этот день перехода. Немедленно по моем прибытии весь отряд снялся со своего бивака, и мы пошли вперед. После нескольких верст подъема река разделилась на две ветви, и мы пошли по западной, которая показалась нам главной.
Долина была широка и густо заросла прекрасным еловым лесом. Все обнажения горных пород остались в стороне от меня, но на всем пути я встречал массы валунов сиенита. Виды по долине были очаровательны. Впереди нас прямо на юге открывалась чудная группа снежных вершин (белков), отороченных снизу широкой каймой высокоствольных еловых лесов. Правее и левее этой группы белков приводили нас в восторг смелые скалистые гребни, состоявшие из сиенитовых зубцов и башен, на которых только кое-где лепился снег. В двух местах мы заметили отвесно низвергавшиеся с гор ручьи, из которых один падал в виде Штауббаха, но был беднее водой. Наконец, мы вошли в густые тенистые рощи хвойного леса. Поразило меня в них количество молодой поросли, преобладавшей над старыми деревьями, как будто лес этот вырос недавно, чего доселе я не встречал в Азии. Зато на одном скате я заметил обширное пространство совершенно высохших и свалившихся деревьев.
