Хеймиш Макиннинс - Восхождение в затерянный мир
— Ладно, попробую, — согласился он. — Приготовим снаряжение.
— Не больше двадцати-двадцати пяти метров осталось, — прикинул я на глаз, подавая ему набор крючьев.
Они покурили, пока Мо отбирал нужные крючья. Я старательно очистил от мокрой бумаги леденец, словно какая-нибудь привередливая птица. Джо посматривал на забракованный мной камин.
— Мне кажется, он вполне годится для финиша, — произнес он наконец.
— Отсюда не видно, как он заканчивается наверху, — объяснил я. — Возможно, там и впрямь сквозной проход на плато. Но лучше не рисковать, я все постарался взвесить.
— Не знаю, не знаю… — протянул он.
Мо пошел вверх. Сперва — десятиметровый вертикальный внутренний угол, как обычно полный растительности. Снова начало оказалось трудноватым, но Дон подставил ему плечо, чтобы ускорить дело. Наверху Мо выбрался на поднимающуюся наклонно влево длинную полку и предложил мне влезть следом, чтобы его не тормозила веревка. Мо собирался дальше идти сквозь глубокий вертикальный камин, а веревка и так уже лежала под углом на крючьях. Поднявшись, я наладил страховку под низким карнизом. Высота выступа составляла около метра; с моего плеча Мо легко взобрался на него и прошел влево к входу в камин. Поднявшись на десяток метров, он пожаловался на «рыхлое дерьмо». Внезапно вниз по камину покатилась здоровенная кочка. Я стоял под карнизом почти на коленях, когда эта кочка врезала мне по спине, так что я распластался на полке. Я еле дышал; пожалуй, даже потерял сознание на несколько секунд. Потом снизу до меня донесся тревожный голос Джо:
— Эй, Хеймиш, ты жив?
После Дон рассказывал нам:
«Мы услышали жуткий крик, когда Мо сшиб макушку с того камня. Мы с Джо решили, что Хеймиш получил тяжелую травму. Мне вспомнился случай на Дрю (мне здорово досталось несколько лет назад, когда я проходил Дрю вместе с Доном. — X. М.). Я живо представил себе, как трудно будет снимать его со стены. Помню, я пришел к выводу, что лучше всего будет доставить его через вершину в Венесуэлу. Еще мне вспомнились слова Адриана, что бразильские власти извещены о нашей экспедиции и помогут в случае аварии, если будет свободный вертолет…»
Я попробовал выпрямиться и выяснил, что спина уцелела, только здорово болит. Но я вполне мог продолжать восхождение.
— Извини, Хеймиш, эта макушка так внезапно сорвалась.
— Все в порядке, — отозвался я. — Давай дальше.
Заключительные метры дались Мо с великим трудом, но в ту самую минуту, когда он взбирался на последний карниз, болтая ногами в воздухе, из-за туч вышло солнце и озарило вершину жгучими лучами.
— Фантастика!! — восторженно заорал Мо. — Солнце, теплынь!
Мы все еще были окутаны сырой мглой. Минут через пять снова раздался голос Мо:
— Порядок, Хеймиш! Поднимайся!
Я медленно шел вверх на жумарах, чувствуя себя так, словно меня промассировал динозавр. Высунул голову над перегибом — и тоже оказался на солнце. Передо мной была широкая полка, а еще немного выше простиралось плато. Мо подбежал к краю, встречая меня.
— Это что-то невероятное! — возбужденно трещал он. — Словно палуба гигантского авианосца!
Он вытащил рюкзаки, и вскоре затем к нам присоединились Джо и Дон.
Я достал микрорацию и вызвал Нила:
— Алло, Нил. Ты меня слышишь?
— Слышу, дружище, громко и отчетливо. Как дела?
— Мы на вершине…
— Здорово, ребята! Поздравляю! Вы не могли бы все вместе выйти на самый конец Носа, чтобы Алекс вас снял?
— Будет сделано через минуту, Нил. Мы дадим знать красной ракетой.
Сложив снаряжение, мы зашагали через ровное плато. Однообразие голой темной поверхности нарушали мелкие лужи и углубленные «сады». Я словно очнулся от кошмара, из преисподней поднялся на небеса. Когда снизу появился Джо, я сравнил это с восхождением из царства Аида — сравнение тем более уместное, что под жаркими лучами солнца наша одежда курилась, как будто тлела на нас.
Великий Нос по праву получил это название. Он и сверху напоминал нос корабля, выступающий над зеленеющим морем. Стоя на краю, мы ощутили опасное притягательное действие бездны.
Кряхтя, я наладил камеру, чтобы самому снять великие минуты. Ракета взлетела на четыреста метров над Носом и упала в лес. Я спросил Нила, видит ли он нас.
— Вижу, дружище, мы вас сняли, здорово!
Тогда мы не подозревали, какой интерес проявляла к экспедиции мировая пресса. Последние несколько дней газеты печатали сообщения (иные явно были высосаны из пальца), сколько метров нам осталось пройти. Чам докладывал по радио своему начальству о нашем продвижении; позднее Алекс и Гордон поведали нам о его предсказании, что. экспедиция достигнет вершины в 13 часов 42 минуты 11 ноября. Такую радиограмму Чам передал 10 ноября, но мы опередили его график — ступили на вершину в 13.30!
Через две минуты после того, как было принято наше сообщение, Чам передал условленный сигнал, и вскоре новость о взятии вершины Уступила в редакции джорджтаунских газет. Одна из них писала в утреннем выпуске:
На вершине РораймыСегодня в республике Гайана должно произойти историческое событие в области альпинизма. Ожидается, что восходители сегодня достигнут вершины Рораймы, высота 27600 м (ошибка газеты. — X.М.). Десять дней назад отважные альпинисты встретились с серьезными трудностями, натолкнувшись на полчища ядовитых скорпионов и тарантулов примерно в 110 метрах от вершины.
Как-то непривычно было прогуливаться без помех по плато. Ни тебе корней, ни лесной чащи, ни вертикальных плит— сплошная гладь. Мы любовались великолепной панорамой столовых образований; причудливо очерченные песчаниковые силуэты тянулись в сторону венесуэльской части массива. Скользя взглядом вдоль края гротескных скал, мы видели водопады, срывающиеся к верховьям Паиквы. Километрах в полутора от нас начинался Алмазный водопад. В углубленных «садах» таились природные скульптуры — творение всесильного ветра, воды и времени. Некоторые камни напоминали эскимосские иглу. Нас поразил венчающий вершину конгломерат: из эродированного песчаника торчали белые голыши. Ребята тут же принялись выбивать молотками сувениры. Мы смотрелись в темные зеркала луж, впервые отражающие человеческие лица; с интересом наблюдали маленьких черных лягушек. Пока Мо и Джо исследовали северо-западный край Носа, мы с Доном углубились на полкилометра внутрь плато. На каждом шагу нас ожидало нечто новое и интересное. Страна чудес, не знающая себе равных в мире… Рорайма и теперь для меня остается одним из чудес света. Что кроется на дне самых глубоких расселин? Вода веками вытачивала там множество фантасмагорических каналов; на стенках в несколько ярусов тянулись полости, напоминающие оперные ложи с покрытыми затейливой резьбой деревянными арками. Пожалуй, самый плоский участок на всей вершине — оконечность Носа. Чем дальше мы уходили от него, тем больше расселин нам встречалось, и они становились все глубже. Для продолжения разведки понадобилось бы альпинистское снаряжение.
