Джон Моррис - Зима в Непале
Это описание и сейчас соответствует действительности, но с тех пор прошло много лет, значительно выросло население, а следовательно, и количество нечистот. Даже в наши дни узкие улицы часто используются в качестве отхожих мест и прохожий должен пробираться по ним очень осторожно. К счастью, большую часть года Катманду залит ярким солнечным светом, но и это дезинфицирующее средство не помогает — столица Непала продолжает оставаться одним из самых грязных городов мира. Он, как прекрасная женщина, лицо которой обезображено оспой, — таковы, кстати, и на самом деле лица многих жителей страны.
Но мне кажется, что этот недостаток окупают те достопримечательности, которые открываются взору путешественника на боковых улицах и в переулках Катманду. Там нередко можно встретить великолепные образцы жилищной архитектуры — дома, украшенные резьбой по дереву, бронзовой и каменной скульптурой неизвестных мастеров. Многие из них достойны именоваться подлинно великими произведениями искусства, хотя никто не знает имен их создателей. Среди неваров было столько по-настоящему талантливых людей, что никто не оставил никаких свидетельств об именах отдельных художников и сами они не подписывали свои работы.
Недалеко от старой британской резиденции, через поле, у подножия поросшего лесом холма, находится сад, известный под названием Баладжи. Это очаровательный уголок: среди развалин царит покой, а множество ключей орошают редкий по красоте изумрудный газон — такого я не видел больше нигде в Азии. В центре сада находится каменный бассейн, полный карпов: вода вытекает отсюда через трубы, украшенные резьбой и окруженные кирпичной стенкой ажурной кладки. Между камнями растет мох, повсюду виднеются бледно-лиловые ageratum (в Непале это сорная трава) и белые колокольчики дурмана. Редко кто забредет в этот заброшенный уголок. Около ворот, в зарослях бамбука, виднеется маленький пруд, всего в несколько квадратных ярдов; в центре его — статуя Вишну, возлежащего на ложе из кобр. Фигура эта, наполовину погруженная в воду, производит впечатление совершенного спокойствия. Это самое великолепное изображение Вишну, какое я когда-либо видел, возможно, даже величайшее произведение искусства Непала. Никто не знает, кем и когда она была создана, но с ней связана любопытная легенда.
Некий крестьянин из деревни Нилкантха копал на своем поле водоем и наткнулся на камень. Он стал копать дальше, нашел статую лежащего Вишну и бассейн. Крестьянин сначала использовал бассейн для хозяйственных нужд, но потом решил вернуть его Вишну. По сути дела, скульптура эта — не более чем добротный образец резьбы по камню, однако буддисты и индуисты почитают ее как великую святыню, а храм, построенный рядом, и сейчас привлекает множество паломников. Согласно давней традиции короли Непала не могут посещать Нилкантху, так как сами они считаются воплощениями Вишну. Запрещение, однако, не распространяется на копии этой статуи; одна из них была установлена в Баладжи специально для короля и стала объектом поклонения местного населения. Оригинал в Нилкантхе, окруженный отвратительными современными храмами, кишащими угодливыми нищими, как произведение искусства, не может идти ни в какое сравнение со статуей в Баладжи.
Баладжи вызывает удивительное чувство покоя. В прежние дни сюда приезжали на прогулку короли со своими наложницами. В Катманду есть места, где на вас прямо-таки надвигается запятнанное кровью прошлое, но в Баладжи вы ощущаете только покой. Когда я был там в последний раз в 1960 году, сад показался мне еще более запущенным, чем в мое первое посещение. Здесь по-прежнему царила меланхоличная красота, но некоторые летние домики были испорчены непристойными надписями, а окрестности использовались как отхожее место. Насколько я понял, недавно созданное Туристское бюро собирается построить в этом саду отель, но бюрократическая волокита мешает осуществлению этого варварского плана. Еще даже нет разрешения на приобретение необходимых материалов. Баладжи натолкнул Л. Г. Майерса на мысль озаглавить свой роман «Пруд Вишну». Сам он никогда там не был, но, когда я показал ему фотографию лежащей в воде статуи, он сказал мне, что почти таким же он представляет сад, где живут его герои.
Несколько лет спустя после моей первой поездки в Катманду, правительство Индии попросило меня составить краткий справочник о гуркхах. К тому времени я уже был достаточно хорошо знаком с махараджей и написал ему, что мне будет трудно выполнить задачу, поставленную передо мной правительством, не побывав во внутренних районах страны. К моему удивлению, махараджа ответил, что уже отдал распоряжение разрешить мне поездку в Массианг, расположенный за высоким хребтом по ту сторону тераев, и, хотя город этот был не слишком удален от Непальской Долины, я смог увидеть значительную часть Западного Непала. По случайному совпадению в конце моего путешествия 1961 года я еще раз проделал тот же самый маршрут, но будет удобнее описать его позже. Однако в те годы (когда я впервые попал в Непал) ни одному европейцу не удавалось увидеть даже эту незначительную часть территории страны.
Моя последняя поездка в Катманду при старом правлении состоялась в 1935 году. Я принял приглашение участвовать в экспедиции на Эверест, которая планировалась на следующее лето. До этого все партии добирались до Эвереста через Тибет. Со стороны Непала восхождение представлялось более удобным, но Непал был закрыт, и другого выхода не оставалось. Тем не менее мы надеялись на исключение, тем более что приступая к переговорам на эту тему, Королевское географическое общество решило сделать махараджу Непала своим почетным членом. Меня попросили поехать в Катманду и вручить ему диплом общества, а также, если удастся, обсудить возможность переговоров. Мой визит сопровождался той же церемонией, что и в первый раз. Наконец, я решил, что наступил подходящий момент, и произнес небольшую заранее приготовленную речь: поздравил махараджу с принятием его в почетные члены — отличием, которого удостоены немногие. Он взял пергаментный свиток и, даже не удосужившись взглянуть на него, бросил молча на стол. Я ожидал, что он что-нибудь скажет, но махараджа продолжал молчать. И все же я решил заикнуться об Эвересте. Махараджа был явно недоволен, но останавливать меня не стал. Я продолжал. Как только я кончил, несколько слов в мою поддержку добавил сопровождавший меня британский посланник. Махараджа Джудха не обладал ни достоинством, ни манерами своего брата, которому он наследовал. Будь на его месте Чандра Шамшер, мы ушли бы с ощущением, что ему больно отказать нам в просьба. Не так обстояло дело с Джудхой.
