Дмитрий Данилов - 146 часов. Путевой отчет
Поезд держит курс на Слюдянку.
Опять горы, опять сосны, опять красота.
Горы и туман. Горные вершины укутаны туманом, вот оно как.
И солнце. Ясное солнечное утро.
И дачные поселочки.
Мимо проехали четыре или пять сцепленных друг с другом электровозов ВЛ-80, без вагонов.
Дорога петляет между гор, а вдоль дороги, извините за выражение, несет свои струи прозрачная горная речка.
Рядом с остановочным пунктом Трудный кое-где на земле лежит снег.
И еще снег. Температура за бортом — плюс четыре. Пятнадцатое июня.
Поезд забирается все выше в горы. После очередного поворота открывается вид на далекие горы с заснеженными вершинами.
А далеко внизу появляется Байкал. Мелькнул — и пропал.
Накатывает волна эйфории. Потому что это действительно очень красиво. И невозможно уже иронизировать над «описаниями природы».
И хочется, чтобы подольше длился этот прекрасный участок Иркутск — Слюдянка.
Но он уже заканчивается. Опять показался Байкал, теперь уже надолго.
Поезд петляет по серпантину, проходит туннель. Внизу — поселок Слюдянка. Если бы весь этот поселок, как он есть, перенести куда-нибудь в другое место, он бы выглядел довольно убого. А здесь он прекрасен.
Эйфория эйфорией, а наше описание следует продолжить. Поезд прибывает на станцию Слюдянка.
Приобретение на станции Слюдянка рыбы омуль. Употребление в пищу рыбы омуль. Рыба омуль вкусна.
Поезд идет по берегу Байкала. На противоположном берегу горы.
Полковник в отставке, оказывается, тоже едет до Владивостока.
На Байкале полный штиль.
Противоположный берег постепенно отдаляется.
Парень, страдающий похмельем, попросил у соседа кофе. О, спасибо. Хорошо похмеляться пивом и кофе, говорит парень и уходит похмеляться.
В Байкал то и дело впадают речки и ручьи.
Между железной дорогой и Байкалом появился лес. Байкал не видно, но он рядом.
Похмельный парень пришел и попросил нож.
Справа по ходу поезда видны заснеженные вершины.
На третий день непосредственного соседства выяснилось, что непосредственного соседа зовут Андрей.
На ровном зеркале Байкала виднеется рыбацкий челн.
Похмельный парень выпил кофе и похмеляется пивом.
И опять Байкал не виден за деревьями.
Полковник в отставке рассказывает о развитии мукомольной промышленности в разных регионах России.
Поезд опять вышел к Байкалу и долго идет по самому берегу.
То и дело мелькают небольшие прибрежные поселочки. Рядом с некоторыми домами — огородики. Что, интересно, здесь выращивают.
Кое-где вдоль берега в воду уложены бетонные или каменные блоки для защиты берега от размывания. Блоки сильно обтесаны волнами. Вода камень точит.
Штиль теперь сменился волнением. Волны, волны. Озеро волнуется раз.
Скоро Байкал закончится, и дорога уйдет на восток, к Улан-Удэ.
На берегу Байкала пасутся три коровы.
Байкал закончился. Он еще некоторое время виднелся за деревьями, а потом перестал виднеться.
Горы справа по ходу движения тоже практически сошли на нет.
Отступила невероятная, подавляющая красота. Теперь можно продолжить повествование, вернее, описание, в прежнем ключе.
Впереди Бурятия, Улан-Удэ. Вокруг — трава, деревья, ничего особенного.
Слева по ходу поезда параллельно железной дороге идет автомобильная. Пейзаж слева чем-то напоминает тюменский двухдневной давности.
Справа — невысокие лесистые горы. Сильно дымит какой-то завод.
Подъездные пути к дымящему заводу, на путях — зеленые товарные вагоны.
Вдали — деревня, возделанные поля.
Очередные промруины.
Дачный поселок с гротескно крошечными домиками.
И еще руины с торчащими в небо мертвыми заводскими трубами.
Многоэтажный кирпичный жилой дом, «украшенный» декоративными крепостными башнями. Наш дом — наша крепость.
Огромный, бесконечный поселок. Он все тянется и тянется. И он бесконечно уныл.
Небо посерело.
Местность как-то резко поблекла, поскучнела.
Остановочный пункт Мандрик.
Возможно, дальше не будет ничего интересного, хотя ехать еще очень долго. По крайней мере, ничего, подобного Байкалу или горам на участке между Иркутском и Слюдянкой. Наверняка. А может, и будет. Но это в общем-то и не важно. Главное, что впереди — расстояние, километры. Это — самое главное. Надо просто преодолеть задуманное количество километров, беспристрастно наблюдая окружающее, а к «интересному» и «красивому» относиться как к приятному, но необязательному бонусу, и тогда путешествие будет оправданным и благословенным.
Слева появились горы и река Селенга. По мосту через Селенгу, широкую, мутную и быструю, потом по берегу Селенги. Горы отступают, Улан-Удэ наступает. Улан-Удэ начинается гаражами и резервуарами для хранения ГСМ, продолжается новыми, но не очень красивыми жилыми домами.
Поезд прибывает на станцию Улан-Удэ.
На платформе стоит группа корейцев в костюмах с кимирсеновскими (или кимченировскими) значками. Их, наверное, интересует вагон беспересадочного сообщения Москва — Пхеньян, следующий в составе поезда Москва — Владивосток.
У вагона беспересадочного сообщения Москва — Пхеньян курят двое корейцев, один молодой и робкий, другой — лет сорока, с лицом пахана.
На соседнем пути стоит поезд Владивосток — Пенза.
Женщина, торгующая мороженым, выкрикивает: морожено! морожено!
Поезд отправляется от станции Улан-Удэ.
Некоторые дома частного сектора Улан-Удэ вызывают ассоциации с фавелами. На берегу Селенги (кажется, что в центре города) — огромная лесопилка. Брежневские многоэтажки за Селенгой навевают уныние. В целом вид на Улан-Удэ со стороны железной дороги словно подтверждает правильность предположения, что дальше не будет ничего интересного.
Переползание времени на час вперед.
Поезд все время идет по узкой полосе между отвесной скалистой стеной и неширокой рекой. Сначала это Селенга, потом, кажется, другая река. Берега практически не возвышаются над уровнем воды. Вдали тянется гряда сопок (можно назвать их низкими горами). Получается, что железная дорога проходит по краю долины. Населенные пункты (деревни и маленькие поселки) редки, их вид наводит на мысль, что большинство жителей поселились здесь не по своей воле. Станции Петровский завод и Хилок, о которых нельзя сказать ничего определенного.
Довольно длительный сон, отчасти компенсирующий почти постоянное бодрствование в предыдущие три дня.
Пятая ночь
