Жюль Верн - История великих путешествий. Том 3. Путешественники XIX века
«Мужчины обычно хорошо сложены, сильны и мускулисты, но ростом несколько ниже египтян. Безусые, с небольшой бородкой, окаймляющей подбородок, они производят приятное впечатление и превосходят египтян мужеством и умственным развитием. Они любопытны и обо всем расспрашивают, но воровство им чуждо. Иногда им удается собственным трудом сколотить себе в Египте небольшое состояние, но у них нет торговой жилки. Женщины наделены теми же физическими качествами: все они хорошо сложены, а некоторые даже красивы; в чертах лица у них много кротости, и они очень скромны. Иные путешественники судили о наружности нубийцев слишком строго: правда, их тип различен в разных местностях: там, где пространство годной для обработки земли шире, люди хорошо сложены. В местах, где полоса плодородной земли чрезвычайно узка, обитатели на вид гораздо слабее, а кое-где они похожи на ходячие скелеты».
Страна стонала под деспотическим игом потомков командира боснийских наемников, ежегодно выплачивавших Египту ничтожную дань. Однако и эта малость послужила для них предлогом, для того чтобы душить поборами несчастных феллахов[54]. Буркхардт приводит довольно любопытный пример бесцеремонной наглости, с которой кашефы грабят население.
«Кашефу Хасану, — рассказывает он, — понадобился ячмень для лошадей. С толпой своих рабов он отправился прогуляться по полям. Около одного хорошего ячменного поля он увидел его владельца — крестьянина. "Ты плохо обрабатываешь землю! — вскричал он. — Ты посеял ячмень там, где можно бы собрать отличный урожай арбузов, которые стоят вдвое больше. Вот тебе арбузные семена, — тут он дал крестьянину горсточку семян, — засей свое поле, а вы, рабы, повырывайте этот плохой ячмень и несите ко мне"».
Отдохнув немного, в марте 1814 года Буркхардт предпринял новое путешествие — на этот раз не к берегам Нила, а в Нубийскую пустыню. Считая, что бедность лучшая защита в пути, осторожный путешественник отослал слугу, продал верблюда и, оставив себе одного осла, присоединился к каравану бедных торговцев.
Караван вышел из Дарау, деревни, населенной наполовину феллахами, наполовину абабдеями[55]. Вначале феллахи отнеслись к путешественнику плохо — не потому, что они подозревали в нем европейца, но, напротив, потому, что принимали его за турка из Сирии, явившегося с намерением отбивать у них торговлю рабами, которую они считали своей монополией.
Незачем здесь приводить названия колодцев, холмов и долин этой пустыни. Лучше дать очерк внешнего вида местности, как это сделал сам путешественник.
Брюс, побывавший там раньше, изображает эту пустыню в слишком мрачных красках и, чтобы прибавить себе заслуг, преувеличивает трудности пути. Но если верить Буркхардту, дорога не так безводна, как между Алеппо и Багдадом или между Дамаском и Мединой. Нубийская пустыня вовсе не представляет собою безграничной песчаной равнины, унылое однообразие которой ничем не нарушается. Она усеяна скалами, достигающими подчас двухсот — трехсот футов[56] в высоту и кое-где поросшими высокими пальмами «дум»[57] и акациями. Мелкая листва этих деревьев не дает защиты от палящих лучей солнца; недаром арабская поговорка гласит: «Не жди помощи от вельможи и тени от акации».
Пройдя Шигру, где в горах находится один из лучших источников, караван достиг Нила у селения Анкейр, или Вади-Бербер.
В общем, единственная опасность при переходе через пустыню заключается в том, что колодцы Неджейма могут оказаться пересохшими. Других трудностей ожидать не приходится, если только не сбиться с дороги, а это при хороших проводниках вряд ли возможно. Поэтому тяготы, перенесенные Брюсом в этих краях, видимо, чрезвычайно преувеличены, хотя отчеты шотландского путешественника обычно заслуживают доверия.
Обитателей Бербера Брюс называет барбаренами. У них красивое телосложение, а черты лица совсем другие, чем у негров. Они сохраняют чистоту крови, выбирая жен лишь из числа девушек своего племени или среди сородичей — арабов.
Описание характера и нравов этого народа у Буркхардта не только очень любопытно, но и поучительно. Испорченность нравов у жителей Бербера невероятна. Этот маленький город, где перепродаются товары и встречаются караваны, куда сгоняют рабов, не мог не стать настоящим разбойничьим притоном.
Торговцы из Дарау, на защиту которых полагался до сих пор Буркхардт (полагался зря, потому что они только и старались поживиться за его счет), прогнали его, когда караван покидал Бербер, и путешественник был вынужден искать покровительства у проводников и погонщиков ослов, охотно принявших его в свою компанию.
Десятого апреля чуть южнее впадения Могрена (по Брюсу — Мареб) караван был ограблен правителем города Эд-Дамер. Этот городок заселен факирами и приятно отличается своей чистотой и порядком от грязного, полуразрушенного Бербера. Факиры занимаются всяческим колдовством, магией и самым отъявленным шарлатанством. Один из них даже заставлял блеять ягненка в желудке человека, который его украл и съел. Население слепо верит в такие чудеса, и с сожалением приходится отметить, что его невежество очень помогает властям сохранять порядок и спокойствие в городе и вообще способствует процветанию края.
Из Эд-Дамера Буркхардт попал в Шенди, где прожил целый месяц, и никто там не заподозрил в нем неверного. Незначительное во времена Брюса селение Шенди теперь разрослось до тысячи домов. Здесь ведется крупная торговля, причем обменной единицей являются рабы, верблюды и дурро. Больше всего здесь торгуют камедью[58], слоновой костью, золотом в слитках и страусовыми перьями.
Число рабов, ежегодно продаваемых в Шенди, достигает, по словам Буркхардта, пяти тысяч: две тысячи пятьсот увозят в Аравию, четыреста — в Египет, тысячу — в Донголу и на побережье Красного моря.
Путешественник воспользовался своим пребыванием на границе Сеннара и собрал некоторые сведения об этой стране[59]. Ему сообщили много любопытного и своеобразного. Между прочим, рассказывали, как ее властелин пригласил однажды посла Мухаммеда Али[60] на смотр кавалерии, которую он сам считал весьма грозной. Посол, в свою очередь, попросил разрешения показать сеннарцам, как действует имевшаяся у него турецкая артиллерия. При первом залпе двух маленьких полевых пушек, навьюченных на верблюдов, сеннарская кавалерия, пехота, все зеваки, двор и сам повелитель в ужасе бежали прочь!
Буркхардт распродал тут все свои пожитки. Затем, так как ему надоели приставания египетских купцов, его дорожных спутников, он присоединился к направлявшемуся в Суакин каравану. Ему хотелось побывать в совершенно неизвестной области, отделявшей этот город от Шенди. Из Суакина путешественник рассчитывал отплыть в Мекку, надеясь, что звание «хаджи»[61] сильно поможет ему в осуществлении его дальнейших планов.
