Жюль Верн - Паровой дом
— Не думайте дурно о нашем слоне, мистер Матьяс Ван-Гит, — сказал Банкс, — это зверь могучий, и если понадобится, он не затруднится везти с нашими двумя колесницами все клетки вашего подвижного зверинца!
— У меня есть буйволы, — ответил поставщик. — И я предпочитаю их спокойный и верный шаг.
— Стальной гигант не боится ни когтей, ни зубов тигров! — вскричал капитан Год.
— Без сомнения, господа, — ответил Матьяс Ван-Гит, — но зачем зверям нападать на него! Им не нужно стального мяса!
Но если естествоиспытатель не скрывал своего равнодушия к нашему слону, индусы, особенно Калагани, не спускали с него глаз. Видно было, что в их восторги к гигантскому зверю входила некоторая доля суеверного уважения.
Калагани казался очень удивленным, когда инженер повторил, что стальной гигант сильнее всей упряжи крааля. Капитан Год воспользовался этим случаем и рассказал не без некоторой гордости наше приключение с тремя «хоботоносными» принца Гуру-Синга. Недоверчивая улыбка мелькнула на губах поставщика, но он не спорил.
Обед прошел прекрасно. Матьяс Ван-Гит отдал ему должное.
Надо сказать, что кладовая была в избытке снабжена продуктами наших последних охот и что Паразар старался превзойти самого себя.
В погребе парового дома были разнообразные напитки, которые оценил наш гость, особенно два или три стакана французского вина заставили его прищелкнуть языком. Так что после обеда, когда мы расставались, можно было судить по его походке, что вино не только бросилось ему в голову, но и в ноги.
При наступлении ночи расстались лучшими друзьями на свете, и с помощью своих спутников Матьяс Ван-Гит мог добраться благополучно до крааля.
Шестнадцатого июля одно обстоятельство чуть не поссорило поставщика с капитаном Годом.
Капитан убил тигра в ту минуту, когда он хотел войти в ловушку. Но если этот тигр составил сорок третьего для капитана, то он не составил восьмого для поставщика.
После довольно жарких объяснений хорошие отношения были восстановлены благодаря вмешательству полковника Мунро, и капитан Год дал слово не трогать зверей, которые «имели намерение попасть в ловушку Матьяса Ван-Гита».
В следующие дни погода была отвратительна. Волей-неволей пришлось оставаться в паровом доме. Мы с нетерпением ждали окончания дождевой поры, которая продолжалась уже больше трех месяцев. Если программа нашего путешествия будет выполнена согласно условиям, определенным Банксом, нам оставалось провести на санитарной станции только шесть недель.
Двадцать третьего июля пограничные горцы во второй раз пришли посетить полковника Мунро. Их деревня, по названию Суари, находилась только в пяти милях от нашего кочевья, почти на верхней границе Тарриани.
Один из горцев сообщил нам, что уже несколько недель тигрица совершает чудовищные опустошения на этой территории. Истреблялись стада, и жители собирались уже бросить деревню Суари, сделавшуюся необитаемой. В опасности были домашние животные и люди. Ловушки, капканы, засады ничего не могли сделать с этим свирепым зверем, который занял уже место между самыми опасными хищными зверями, о которых когда-либо слышали старые горцы.
Рассказ этот, конечно, подстрекнул природные наклонности капитана Года. Он тотчас предложил горцам идти с ними в деревню Суари, желая услужить своей охотничьей опытностью и верностью взгляда добрым людям, которые, как мне кажется, несколько рассчитывали на это предложение.
— Вы пойдете, Моклер? — спросил меня капитан Год тоном человека, который не хочет уговаривать.
— Непременно, — ответил я. — Я не хочу пропустить такую интересную экспедицию.
— И я пойду с вами на этот раз, — сказал инженер.
— Вот превосходная мысль, Банкс!
— Да, Год! Я очень желаю видеть вас в деле.
— Я разве не буду участвовать, капитан? — спросил Фокс.
— Ах, интриган! — вскричал капитан Год. — Ему хочется дополнить половину тигрицы! Да Фокс, да! Ты будешь участвовать!
Так как приходилось оставить паровой дом на три или четыре дня, Банкс спросил полковника, не желает ли он отправиться с нами в деревню Суари.
Сэр Эдвард Мунро поблагодарил его. Он надеялся воспользоваться нашим отсутствием, чтобы осмотреть средний пояс Гималайских гор над Тарриани с Гуми и сержантом Мак-Нейлем.
Банкс не настаивал.
Решили, что мы отправимся в тот же день в крааль взять у Матьяса Ван-Гита его чикарей, которые могли быть полезны нам.
Час спустя, около полудня, мы пришли и сообщили поставщику о наших планах. Он не скрыл своего тайного удовольствия, узнав о подвигах этой тигрицы, «что должно было, сказал он, возвысить во мнении знатоков репутацию зверей полуострова». Потом он дал нам трех своих индусов, не считая Калагани, всегда готового идти на опасность.
Он только условился с капитаном Годом, что если неравно эта тигрица даст взять себя живьем, она будет принадлежать зверинцу Матьяса Ван-Гита. Какая привлекательность, когда объявление, прибитое к клетке, расскажет красноречивыми цифрами о высоких подвигах одной из цариц Тарриани, которая съела не менее ста тридцати восьми человек обоего пола.
Наш маленький отряд вышел из крааля в два часа пополудни. Еще не было четырех часов, когда, взяв наискось к востоку, он благополучно достиг Суари. Там паника дошла до крайней степени. В это самое утро одна несчастная индианка, врасплох застигнутая тигрицей у ручья, была унесена в лес.
Богатый английский фермер, горец, гостеприимно принял нас в своем доме. Наш хозяин более всех других имел причины жаловаться на неуловимого зверя и охотно заплатил бы за его шкуру несколько тысяч рупий.
— Капитан Год, — сказал он, — несколько лет тому назад, в центральной провинции, тигрица принудила жителей тридцати деревень бежать, и двести пятьдесят квадратных миль хорошей земли должны были остаться невозделанными. Ну а здесь, если так продолжится, придется бросить всю провинцию.
— Вы употребляли все возможные способы против этой тигрицы? — спросил Банкс.
— Все, господин инженер, ловушки, ямы, даже приманки, приготовленные со стрихнином! Ничего не удалось!
— Друг мой, — сказал капитан Год, — я не утверждаю, что мы успеем вам угодить, но сделаем что можем!
Как только мы обосновались в Суари, в тот же день была устроена облава. К нам, нашим людям, к чикарям крааля, присоединились человек двадцать горцев, вполне знавших местность, на которой надо было действовать.
Банкс, хотя вовсе не был охотником, казалось мне, готовился следовать за нашей экспедицией с величайшим интересом.
