Жюль Верн - Кловис Дардантор
Строилась не только дорога. В серьезную проблему вылилось снабжение строителей водой. С этой целью очищали старые источники и искали новые, подводили каналы. Много сил уходило на борьбу с подвижными песками, особенно на участке от Байрам-Али до Амударьи. Жюль Верн указывает основные меры защиты железнодорожного полотна от заносов: посадки саксаула и установка деревянных щитов. Но самым действенным оказался способ, придуманный в ходе строительства: откосы песчаных насыпей обкладывали глиной, она образовывала прочную твердую корку и предотвращала выдувание песка из-под шпал…
Железная дорога была в конце XIX в. самым быстрым, самым технически совершенным средством передвижения. Неудивительно, что Жюль Верн, горячий сторонник и пропагандист технического прогресса, с громадным интересом следит за развитием железнодорожного транспорта во всем мире. Достаточно вспомнить хотя бы, как легко он оперирует данными о стальных магистралях США. Не должно удивлять и то опережение событий, тот выдаваемый за осуществленную реальность прогноз, та стремительность, с какой писатель «прокладывает» новые нитки стальных дорог в самых неожиданных и труднодоступных местах: через горы и пустыни, через Главный Кавказский хребет, вдоль южного побережья Каспия, под Гибралтарским проливом. Вымыслом писателя стало и место действия «Бомбарнака» — Трансазиатская магистраль, проведенная фантазией Жюля Верна через пустыни Кашгарии и снежное высокогорье Памира, причем в последнем случае, сознавая техническое бессилие своего века, писатель заимствует у судоводителя известный с давних времен прием — буксировку. Впрочем, Ж. Верна вовсе не интересует возможность немедленной реализации того или иного «проекта». Свою задачу он, как и всегда, видит в том, чтобы показать безграничность технических возможностей человека, и, пожалуй, в том, чтобы лишний раз напомнить старые, не потерявшие значения и в наши дни истины: единение приводит к успеху даже в самых трудных обстоятельствах; соединение усилий разных народов приводит к взаимному обогащению, к общему благополучию…
Литературоведы и критики оценивают «Бомбарнака» не однозначно. Представителем одной точки зрения стал в книге о своем деде Жан Жюль-Верн: «Записки Клодиуса Бомбарнака содержат поразительные документальные сведения. Автор, правда, ссылается на источники, откуда почерпнул их, но лично я был крайне удивлен, каким образом писателю удалось отыскать такое количество деталей, оказавших ему существенную помощь при описании района, которым мне самому довелось заниматься. В некоторых отношениях этот роман поистине не уступает знаменитому путеводителю „Гид блё“, давая описание не только географических особенностей, но и нравов».[120]
Безусловно, эта волнующая реплика нуждается в поправках. Отечественный читатель, более знакомый с географическими реалиями Средней Азии, найдет немало неточностей на страницах «Бомбарнака». Скажем, ни один приток Атрека не пересекает горных цепей Копетдага, а Зеравшан не доходит до Амударьи. Каждый, кто хоть раз проехал от Красноводска до Ашхабада или Чарджоу, вспомнит о неизменно сторожащих дорогу хребтах Большого Балхана и Копетдага, подходящих к трассе как раз в тех местах, где у Ж. Верна описывается ровная, плоская, унылая степь. Не может море, даже в районе нефтяного месторождения, вспыхнуть от выброшенной за борт недокуренной сигары, как это случилось при переходе «Астры» через Каспий. Но не в этих частностях дело. Художественное произведение все-таки не может служить путеводителем, простым зеркальным отражением географической обстановки. У писателя всегда есть свое видение реальности, в том числе и природной. И, кроме того, надо помнить о том, что Жюль Верн обращался, прежде всего, к среднему французу, не так уж и часто покидающему родной город, к поколению, рядовой представитель которого никогда не бывал в Центральной Азии. Для такого обывателя, если он обладал достаточной любознательностью, мир за пределами родной Франции, весь огромный, сказочный, манящий мир, открывался главным образом через приключенческие романы, поэтому от автора, обратившегося к теме странствий, требовали, прежде всего, рассказа о приключениях. Так, Бомбарнак вспоминает великого Дюма, «чьи путешествия никогда не обходились без приключений. Он просто выдумывал их по мере надобности…» Жюль Верн посчитал, что приключения следует разбавлять изрядной долей серьезных знаний. В «Бомбарнаке», как и во всех других романах, ему удалось это сделать ненавязчиво, органически вплетая географические, технические, этнографические сведения в сюжетную канву произведения. В этом отношении вполне можно согласиться с Жаном Жюль-Верном, отметившим, что манера письма в «Бомбарнаке» обнаруживает юношескую свежесть; автор оказывается совсем не таким стариком, каким он представлялся окружающим; от возраста ухудшилось только физическое его состояние.
Другая точка зрения, высказанная, например, англичанином Эвансом, сводится к сравнению «Бомбарнака» с предыдущим творчеством писателя. С этих позиций, «Бомбарнак» — лишь поздняя производная от знаменитого романа «Вокруг света в 80 дней».[121] Сам Ж. Верн, кажется, не избегает этого сравнения, вводя в свое произведение упоминания о реальной личности — американке Нелли Блай, которая на практике осуществила книжный маршрут Филеаса Фогга. Причем обогнала свой литературный прототип, совершив кругосветное путешествие в 1889 г. за 72 дня, а в 1891-м — сначала за шестьдесят семь, а во второй раз и за шестьдесят шесть дней. (Интересно, что после этого итальянец У. Грифони написал шуточный роман «Вокруг света в тридцать дней», в котором Ф. Фогг умирает от огорчения, узнав, что американец превысил его рекорд. Как бы в ответ на этот выпад в «Бомбарнаке» появляется немецкий пассажир, «тевтонская бомба», пытающийся осилить кругосветку за тридцать девять дней.) Сторонники рассматриваемой точки зрения, например, Марсель Ютэн в вековой давности статье из парижской газеты «Эко де Пари», считали, что в конце XIX в. можно проделать путь Фогга гораздо быстрее и с большим комфортом, скажем, удобно развалившись в кресле курьерского поезда. Жюль Верн учитывает и это. Его Бомбарнак в самом начале романа недовольно восклицает: «Противная вещь железная дорога! Едешь, прибываешь на место, ничего толком не увидев в пути». Он готов скоропалительно признать: «Вместе с преимуществами прямого рельсового пути мы потеряли живописность наших прежних дорог, причудливо извилистых, образующих кривые и ломаные линии». Подобные мысли разделяет и Кловис Дардантор, главный герой следующего романа: «Из вагона мало что увидишь, а бывает — и ничего… да еще и варишься в собственном соку!» Бомбарнак с ностальгией думает о конных путешествиях по бескрайним просторам «с забавными встречами на постоялых дворах, переменами лошадей, водкой, которую хлещут ямщики, а иногда… и с „благородными разбойниками“, подстерегающими вас на пути». Жюль Верн старается показать, что с развитием более современного способа передвижения приключения не исчезают. Современному читателю вряд ли это надо доказывать…
